Черно-белый континент(Родезия, ЮАР и все что рядом)

[Obi-San]

Очень редкое фото. Одновременный пролёт всех трех типов вертолетов, которые были задействованы ВВС Родезии (фото датировано примерно 1979 годом). Alouette II (6 вертолетов были "одолжены" родезийским ВВС южноафриканской полицией в 1973 и возвращены в ЮАР в 1980); Alouette IIIB (суммарно в ВВС было 42 вертолета (за период 1965 - 1980) из них 16 - принадлежавшие ЮАР) и Augusta-Bell AB-205A "Cheetah" (11 вертолетов быти тайно доставлены в Родезию в августе 1978 года, как полагают при посредничестве Израиля - боевые вылеты начались в октябре того же года).

На этом фото скорее всего заснят тренировочный полет - Alouette II были приписаны к 7-й эскадрильи (как и часть Alouette III) и использовались практически исключительно для учебных полетов.

Bonus

Неофициальная песня вертолетчиков 7-й эскадрильи (на мотив Bad Moon Rising группы Creedence Cleawater Revival)

BAD K-CAR ARISING

I see the bad K Car arising.
I see trouble on the way.
I see earthquakes and lightnin.
I see bad times for gooks today.

Chorus:
Gandangas don't go around tonight,
Well, its bound to take your life,
Theres a bad K-Car on the rise.

I hear Big Bad Beavers airborne.
I know the end is coming soon.
I fear rivers over flowing.
I hear the voice of rage and ruin.

Chorus

Hope you got your things together.
Gooks I hope you are quite prepared to die.
Looks like youre in for nasty weather.
One eye is taken for an eye.

[Obi-San]

Бронеавтомобильный полк (Rhodesian Armoured Car Regiment)


Родезийский Полк Разведки был сформирован в 1941, затем переброшен в Восточную Африку и преобразован в Бронеавтомобильный полк Южной Родезии. Полк был расформирован в 1942, вновь восстановлен в конце 1940-х с тем же самым названием, и с состоящими на вооружении броневиками «Стогхаунд» (Staghound).
В середине 1950-х полк был снова расформирован и преобразован как Эскадрон А (Родезийский Бронеавтомобильный полк -> “Скауты Селуса”). Расформирован, когда Родезия и Замбия распались на 2 независимых государства и вновь возрожден уже в последний раз в 1972 году.
Полк базировался в казармах Короля Георга VI, в Солсбери с 1973. RhACR и его подразделения были сформированы по существу как единица Территориальных войск. Первый набор закончил годовое обучение в марте 1974, новобранцы закончили 26 недельный курс обучения вождению броневиков.
На вооружении полка состояли бронеавтомобили Эланд (Антилопа) 90 и Феррет (Хорек), правда на Ферреты установили башни и более тяжелое вооружение.

Eland 90


Ferret с установленой тяжелой пушкой


Обычный вариант Ferret'a

RhACR также имел большое число транспортных средств, сделанных на заказ, чтобы удовлетворить специфическим запросам Родезийской Армии. Общими особенности были: защита от мин, и установка различного вооружения на казалось бы не подходящую на эту роль машину
В субординационном плане полк представлял из себя четыре оперативных эскадрона, с приблизительной силой 300-500 человек/автомобилей. Каждая бригада (всего 4) номинально имела присоединенный к ней эскадрон, эскадрон «А», который базировался в Брэди с конца 1975. Лидеры эскадрона управлял четырьмя командами и автомобилями. Полк обучался работе как в обычных операциях, так и в операциях формата COIN. Полк играл ключевую роль в операциях по защите границ от проникновения.
Другие обязанности, в роли COIN, включали: эскорт конвоя, охрану уязвимых пунктов, прямую поддержку огнем, дорожные блокпосты, кордоны, и просто, регулировка движения. 'Классической' тактикой не пренебрегали, тем более, что была реальная угроза от проникновения вражеской бронетехники через границу. Тренировки были регулярными.


Спаренный пулемет Браунинг калибра .50. Установливался на машинах сопровождения типа "Лэндровер" (легковая) или грузовиках "Унимог" (грузовик).


Собсно сам "Унимог" и его экипаж.

Разные бронеавтомобили что были в использовании.


Леопард


Крокодил


Свинья


(Антилопа) Куду


Armoured Personnel Carriers (APC) -GMM - RA



Buffel- troop carrier

Фотки маневров

Эланд на базе


Ферреты на базе.


Конвой



В ходе рейдов в Мозамбик Родезийцы захватили несколько танков, только вот повоевать они не успели


Эмблема подразделения - Антилопа.
Цвета парадного пояса: Красный, желтый, красный, желтый, красный

[Obi-San]

Выдержка из «Боевого устава САС Родезии»
Опубликовано: Государственная типография, Солсбери, 1978 год.
Для служебного пользования

Глава «Операции в сельской местности»

Раздел 1 – ВСТУПЛЕНИЕ

1. Тактические приемы и методы, описываемые в этой главе, не выходят за рамки общих требований к контр-террористическим операциям (КТО), проводимым в сельских местностях Республики Родезия. Данные приемы являются скорее общим руководством, предназначенным для командиров всех уровней, с тем, чтобы офицер / унтер-офицер извлекал из них пользу и применял для получения успешного результата. Неотъемлемой частью КТО является тактическая подготовка, преподаваемая и применяемая на уровне отделения и взвода в ограниченных боевых действиях. Совершенно необходимо, чтобы все военнослужащие понимали методы и приемы, описанные в этой главе. Офицерский, унтер-офицерский и рядовой состав обязаны постоянно отрабатывать приемы и упражнения, описанные в этой главе с тем, чтобы действия выполнялись на инстинктивном уровне. Ни одно столкновение с террористами не похоже на другое, за исключением одного момента: от исхода зависят жизни людей.

2. Для успешного выполнения задачи обязательны четыре условия:

a. Встречные боестолкновения. Использование приемов и действий, описываемых в данной главе, является необходимым. Опыт показывает, что наибольший успех достигается именно при встречных боестолкновениях (контактах), и что равно важно, потери военнослужащих при этом минимальны.
b. Быстрая стрельба. Быстрая и точная стрельба из всех положений и типов укрытий является жизненно необходимым условием.
c. Наступательные действия. Необходимо предпринимать наступательные действия и учитывать их как при планировании мероприятий на всех уровнях командования, так и при непосредственном исполнении.
d. Дисциплина. Необходимое условие при выполнении операций. Террористы избегают встреч с дисциплинированными подразделениями, в то время как части со слабой дисциплиной от действий террористов могут нести серьезные потери.

3. Типы операций. Операции в сельской местности, как правило, подразделяются на следующие:
a. Поддержка действий гражданской администрации и полиции в обеспечении и поддержании закона и порядка. Включает в себя предотвращение запугивания населения террористами, аресты подозреваемых, кордоны, обыски, организацию застав и блокпостов, пограничный контроль и охрану ключевых участков.
b. Активное патрулирование с целью пресечений действий террористов в сельских районах. Сюда относятся: содействие гражданским властям: психологическая обработка населения с целью его возвращения в места проживания, противодействие активности террористов.
c. Полномасштабные КТО по уничтожению банд террористов.

Раздел 2 – ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА ВЗВОДА / РОТЫ

4. Четких и недвусмысленных положений по организации взвода / роты не существует. Структура варьируется в зависимости от выполняемых задач и количества личного состава. Также на оргструктуру подразделения влияют такие факторы, как условия местности, качественные характеристики террористов и продолжительность операции.

5. Обычная организационная структура взвода рассчитана на операции, проводящиеся в рамках ограниченного конфликта. Именно такая структура принята, как наиболее подходящая для проведения операций в сельской местности на территории Родезии.

6. Если это возможно, взвод должен быть разбит на штаб и три отделения, по три группы в каждом. В ротах или частях специального назначения разделение производится на полуроты.

7. Штаб взвода состоит из командира взвода, взводного сержанта, посыльного и связиста(ов).

8. Отделение должно состоять из:
a. разведывательной группы, в которую входит командир отделения и два разведчика.
b. группы поддержки, состоящей из командира группы (заместителя командира отделения) и пулеметчика.
c. стрелковой группы, состоящей из командира группы и двух стрелков-пехотинцев.

9. В дополнение к этому, к группам могут быть приданы отдельные специалисты, как-то: санитары, полицейские, проводники, следопыты и т.д.

10. Если личного состава взвода не хватает для вышеуказанной организации, то число отделений может быть сокращено до двух, либо же число групп в отделении может быть сокращено до двух, посредством отказа от стрелковой группы.

11. Если это возможно, отделение следует разбивать на три группы, по следующим причинам:
a. это упрощает задачи командира по контролю над подразделениями;
b. тактика мелких подразделений для борьбы с террористами в этом случае наиболее эффективна;
c. это помогает подготовить потенциальных кандидатов на должности младших командиров – в случае необходимости, они могут принять на себя командование отделением;
d. укрепляет командный дух.

Раздел 3 – ВЫСЛЕЖИВАНИЕ

12. В роли следопытов могут выступать военнослужащие африканских частей или тех подразделений, чьи бойцы специальным образом подготовлены для выживания в буше без посторонней помощи. Также для выполнения этих задач могут привлекаться полицейские, гражданский персонал или африканские военнослужащие из иных подразделений.

13. Поскольку террористы, как правило, более опытны в вопросах выживания в буше, то они зачастую полагаются на свое умение лучше передвигаться и лучшую бдительность, чем силы безопасности. Их умение выслеживать и читать следы дает им определенное преимущество при маскировке и отступлении. Это налагает на военнослужащих дополнительные обязанности – от них требуется быть экспертами в области выслеживания или же умения работать и понимать следопытов-африканцев, лояльных правительству.

14. Использование сдавшихся в плен террористов (СТ). То, что бывшие террористы используются в качестве следопытов, приводящих военнослужащих на место операции, не исключает того факта, что они полностью приняли иную сторону. Сам факт того, что они готовы сотрудничать с силами безопасности против своих товарищей террористов показывает отсутствие у них преданности.

15. Использовать СТ надо только по необходимости. При этом им необходимо тем или иным образом напоминать, что им невероятно повезло, что они остались в живых, а не были застрелены до своей сдачи в плен, что они находятся на испытательном периоде, и что все претензии к ним могут быть сняты только после продолжительной удовлетворительной службы. Особую осторожность надо проявлять при патрулировании, следя за тем, чтобы СТ не привел подразделение в засаду противника.

Расчеты боевых следопытов

16. Общие положения. Наиболее подходящим является вариант, при котором расчет боевых следопытов (РБС) состоит из четырех человек, каждый из которых является экспертом в области выслеживания. Эта команда не должна разбиваться, кроме исключительных случаев, если того требуют жизненно необходимые интересы.
17. Роль следопытов.
a. Обнаружение следа.
b. Выслеживание и уничтожение небольших групп террористов.
c. Обеспечение функций выслеживания для второго эшелона и основной части войск.
d. Обнаружение скрывающихся террористов.

18. Организационная структура. Функции в РБС распределяются следующим образом:
a. основной следопыт (непосредственно находящийся на следе);
b. два фланговых следопыта;
c. следопыт-контролер.

19. Умения и навыки РБС.
a. Способность быстро обнаружить след и оставаться на нем, даже если он меняет направление.
b. Способность быстро обнаружить потерянный след.
c. Способность к взаимной замене в команде.
d. Уверенность в своих силах и умении выслеживать, наблюдать и реагировать.

20. Задачи основного следопыта.
a. Следопыт идет по обнаруженному следу.
b. Фланговые следопыты выполняют следующие задачи.
(1) Основная задача фланговых следопытов – обеспечение безопасности следопыта, идущего по следу.
(2) Они также перехватывают след, если он отклоняется влево или вправо.
(3) В случае утери следа они проводят круговой охват.
(4) При движении вперед они идут зигзагами немного впереди основного следопыта, с целью упреждающей фиксации следа и увеличения темпов выслеживания. Особую осторожность следует придавать тому, чтобы фланговыми следопытами след не был затоптан или нарушен.
c. Следопыт-контролер выполняет следующие задачи.
(1) Контролирует действия всего РБС с помощью сигналов и связи.
(2) Обеспечивает дополнительную защиту основного следопыта.
(3) Докладывает о прогрессе командиру основных подразделений.
(4) Является «глазами и ушами» всего РБС.
(5) В случае утери следа, он остается на месте обрыва, в то время как другие члены команды производят поиск.

21. Действия при обнаружении следа.
a. Военнослужащий, обнаруживший след, должен постараться изолировать место обнаружения и не допустить нарушения или уничтожения следа. Также необходимо немедленно доложить об этом в вышестоящий штаб, обязательно сообщив следующее:
(1) примерное количество террористов;
(2) давность следа;
(3) направление;
(4) иную информацию, представляющуюся полезной, как-то: условия местности, местоположение и т.п.
b. Крайне важно, чтобы след не был нарушен или уничтожен тем, кто его обнаружил. Собственно след и прилегающая территория должна оставаться в неприкосновенности до прибытия следопыта или РБС. Практически невозможно идти по одному-единственному следу, если прилегающая территория вытоптана личным составом.

22. При обнаружении свежих следов рекомендуется вернуться на некоторое расстояние назад, для проверки и сравнения. В частности, этот маневр бывает полезен ранним утром – как правило, новый след является знаком того, что неподалеку расположен лагерь террористов.

23. Боевой порядок РБС. Два основных боевых порядка это:
a. рассредоточенный боевой порядок – для передвижения по открытой местности;
b. колонна – для передвижения в густом буше. (См. схемы к приложению «Е»)

24. Тактика РБС при взаимодействии с основными силами. В приложении «Е» показаны боевые порядки РБС. Они сопрягаются с боевыми порядками основных сил / частей второго эшелона, принятыми в вооруженных силах Родезии в ходе выполнения операций.
a. Открытая местность.
(1) Фланговые следопыты находятся чуть впереди основного следопыта – все следопыты находятся в пределах явной видимости друг друга.
(2) Если след заворачивает направо или налево, то его перехватывает один из фланговых следопытов. В этом случае фланговый следопыт берет на себя обязанности основного. Остальные бойцы расчета сохраняют стандартный боевой порядок, последний основной следопыт занимает вакантное место на фланге.
(3) Если след потерян, то фланговые следопыты проводят круговой охват участка, двигаясь по направлению друг к другу. Таким образом, осуществляется круговой поиск на 360 градусов на участке, где был потерян след.
(4) В то время как фланговые следопыты выполняют этот маневр, основной следопыт также проводит поиск на 360 градусов, охватывая круг с радиусом примерно в 15 ярдов (14 м).
(5) Следопыт-контролер отмечает вешкой или иным способом последний явный след и обеспечивает защиту следопытов.
(6) На этом этапе поиска расчет следопытов практически беззащитен и целиком и полностью зависит от бдительности следопыта-контролера.
b. Густой буш.
(1) Основной следопыт идет по следу. За ним примерно в 10 ярдах (9 м) идет следопыт-контролер, обеспечивая защиту. Контролер не должен заниматься непосредственно определением следа – в его функции входит наблюдение за окружающей местностью.
(2) Если след потерян, то контролер отмечает место обрыва следа, а фланговые следопыты производят поиск следа, охватывая все 360 градусов.
(3) Основной следопыт проводит поиск на 360 градусов, охватывая круг с радиусом примерно в 15 ярдов (14 м).
(4) Когда след найден, то следопыт, непосредственно его обнаруживший, принимает на себя функции основного. Остальные члены расчета, перестраиваются в соответствии с изменениями.

25. РБС и взаимодействие с основными силами / частями второго эшелона.
a. Следует помнить, что все боевые порядки могут варьироваться, в зависимости от условий местности, задач и приказов командира патруля.
b. Типы порядков указаны в приложении (см. схемы).
c. В зависимости от времени года (зима или лето) условия в родезийском буше сильно различаются – это следует принимать во внимание при построении порядков для использования их на открытой местности или в труднопроходимых участках.

Использование собак.

26. В настоящее время собаки-следопыты, пригодные для использования в силах безопасности, существуют только в подразделениях полиции. Собаки и проводники в первую очередь подготовлены для выполнения полицейских задач.

27. Собаки-следопыты использовались при проведении КТО, но значительного успеха их применение не принесло. Использование собак-следопытов для проведения широкомасштабных операций не представляется возможным, но придание служебной собаки РБС для выслеживания террористов является обычным делом.

28. Обычно собака идет по наиболее свежему следу, но если дать ей предмет одежды, принадлежавший какому-нибудь конкретному террористу, то она будет выслеживать именно его.

29. Стоит помнить, что служебные собаки очень быстро устают, и поэтому их можно использовать только если визуальное определение следа и следование по нему невозможно или трудновыполнимо. В случае если след явно виден, рекомендуется прекратить использование служебной собаки и задействовать РБС, чтобы дать возможность животному отдохнуть.

30. Кроме очевидных факторов, когда служебная собака может взять четкий след преследуемого (кровь, грязная одежда, пот), на выявление запаха влияют также следующие климатические условия:
a. Благоприятные.
(1) Температура поверхности земли и воздуха приблизительно одинаковы.
(2) Пасмурная погода и влажность.
b. Неблагоприятные.
(1) Жаркое солнце.
(2) Сильный ветер.
(3) Сильный дождь.
(4) Гудронированная дорога, скалы и прочие твердые поверхности.
(5) Пыль.
(6) Проточная вода.

31. Исходя из вышеперечисленного, на использование служебных собак влияют следующие факторы:
a. Наилучшим образом собаки работают поздним вечером, ночью и рано утром.
b. Наиболее целесообразно использовать собак в сезон дождей, кроме непосредственно сильных ливней и сразу после них.
c. Практика показывает, что лучше всего использовать собак в буше, хотя присутствие диких животных может создавать определенные проблемы. Задействование собак в городе или деревне редко дает ощутимые результаты.
d. При наиболее благоприятных условиях, годные для поиска и преследования следы сохраняются в течение 12 часов.
e. При самых неблагоприятных условиях, собака вообще может не учуять запаха, даже если преследуемый находится в нескольких минутах пути.

32. Собаки не должны использоваться в качестве последнего средства поиска. Как только принято решение о применении собак, район поиска должен быть «закрыт». Таким образом, любое передвижение войск, полиции или гражданских лиц в районе должно жестко контролироваться до тех пор, пока собака не возьмет след. Собак можно перевозить вертолетами, поскольку они хорошо переносят подобную транспортировку и не испытывают дискомфорта. Необходимо при этом учитывать следующее:
a. Нисходящий поток воздуха от вертолета может легко уничтожить любой запах. Поэтому вертолет не должны лететь низко над установленным или предполагаемым местом следа.
b. Когда собака занята выслеживанием, присутствие находящегося в воздухе поблизости вертолета может отвлечь животное, поэтому авиацию необходимо отвести от района поиска.

33. Использование авиации при выслеживании. При выслеживании террористов большую помощь могут оказать легкие самолеты и/или вертолеты. Необходимо, чтобы преследуемый террорист постоянно находился в движении, поскольку неподвижного человека, даже не очень хорошо замаскированного, сложно заметить с воздуха. Однако командирам патрулей и расчетов надо помнить, что шум вертолета приводит к потере скрытности – террористы могут понять, что против них планируется операция.

Раздел 4. СОВЕТЫ ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ СЛЕДОВ И ВЫСЛЕЖИВАНИЮ.

34. Общие положения. В условиях родезийского буша в большей его части передвигаться быстро и вместе с тем бесшумно, как правило, очень сложно. Поэтому такое передвижение требует сосредоточенности и большой практики.

35. В буше есть тропы, протоптанные дикими животными в ходе ночных или сезонных миграций. Животные избегают крутых или скользких склонов – таким образом, передвигаться по этим тропам относительно легко. Как террористы, так и патрули используют эти тропы в случаях, когда требуется быстрое и бесшумное передвижение. При использовании этих троп необходимо соблюдать особую осторожность, поскольку существует большая вероятность нарваться на организованную на них засаду.

36. Существуют два четких типа следов: наземные следы и верховые следы. Наземные следы обычно представляют собой отпечатки обуви или босых ног, верховые следы – это, как правило, примятая трава, надломанный кустарник, порванная паутина и т.д.

37. Человек. Следы оставленные босыми ногами имеют мягкие, закругленные отпечатки, сформированные пяткой, подушечкой ступни или пальцами. Следы, оставленные женщинами обычно меньше по размеру и у них есть две особенности; во-первых, они, как правило, немного косолапы, а во-вторых, их пальцы более вывернуты наружу, чем у мужчин.
38. Животные. У большинства животных раздвоенные копыта, и отпечатки, оставленные ими на земле, имеют четкие, ясные края.

Выслеживание.

39. Ниже приведены знаки, которые в первую очередь должен искать опытный следопыт при преследовании:
a. Растоптанная и примятая трава и растительность.
b. Сломанные ветви и сорванные листья.
c. Перевернутые листья.
d. Грязь из ручьев, находящаяся не на месте.
e. Порванная паутина.
f. Состояние росы на тропе.
g. Грязь или царапины на камнях и бревнах.

40. Бегущий человек. Следует обращать внимание на следующие моменты: признаки скольжения, глубина отпечатка следа, бег на подушечках ступней и пальцах, разворот носка ступни наружу, сильно поврежденная растительность что в совокупности нарушает попытки преследуемого замаскировать свое передвижение.

41. Человек, несущий груз. Короткие шаги, более глубокие, чем обычно отпечатки на мягкой почве, развернутые наружу пальцы.

42. Определение давности следов.
a. Погода. Погодные условия – дождь, ветер, солнечный свет – всегда должны учитываться, потому что именно они являются одними из наиболее важных факторов в определении давности следов.
b. Растительность. Состояние и положение нарушенной растительности; различные сорта травы имеют разную степень упругости – использовать этот фактор для точного определения давности следов можно только при условии длительной практики и опыта следопыта.
c. Отпечатки в грязи. Всегда необходимо определять степень влажности следа в грязи или мягкой почве. Если след является очень свежим, то в отпечаток, сделанный ногой, вода не натекает. След заполняется водой позднее, а еще позже, частицы грязи, отброшенные ногой при движении, начинают подсыхать.
d. Влияние дождя или тумана на состояние следов. Точному определению давности следов помогает знание, когда именно прошел в последний раз дождь. Если на отпечатках видны следы капель, то очевидно что отпечатки оставлены до того как прошел дождь. Если же таких следов нет, то отпечатки оставлены после дождя. Так же можно определить давность отпечатков по следам капель, нападавших с деревьев во время тумана.
e. Примятая трава и листья. Показателем давности следов может служить степень сухости смятой травы; свежая трава остается зеленой, но, спустя несколько дней, она высыхает и приобретает коричневый окрас. При этом должно приниматься в расчет количество солнечного света и осадков в течение последних нескольких дней.
f. Следы животных. Необходимо помнить, что большинство животных в течение дня отдыхает, а ночью передвигается. Таким образом, если на основных звериных тропах в буше поверх следов человека виден минимум двойной набор следов животных, и эти следы показывают, что животное передвигалось в обоих направлениях, то очень вероятно, что следы человека как минимум ночной давности. Если следы животного показывают, что оно двигалось только в одном направлении, то следы человека, вероятнее всего, были оставлены в ночное время после того, как животное вышло на водопой, но до того, как оно вернулось.

43. Также необходимо собирать информацию относительно методов маскировки следов и стоянок террористов

44. Факторы, влияющие на выслеживание. Существуют несколько факторов, которые влияют на выслеживание и преследование террористов:
a. Тип почвы – твердая, мягкая, каменистая, грязевая.
b. Тип местности – открытая саванна или лес-мопани.
c. Погодные условия – при облачности объекты кажутся более размытыми.
d. Положение солнца относительно направления движения. Наиболее подходящее положение, когда следопыт идет по следу навстречу солнцу.
e. Обувь преследуемого. Очевидно, что легче выслеживать человека одетого в обувь с четким рисунком подошвы, нежели в обувь с гладкой подошвой.
f. Протяженность преследования: похожие следы, встречающиеся на маршруте, могут сбить с толку следопыта и перебить основной след.
g. Концентрация на маршруте и признаки усталости.

45. Признаки и объекты, которые должен искать следопыт:
a. Следы ног и отпечатки обуви; темп и длина шага. Это поможет понять, где можно засечь следующие отпечатки.
b. Вытоптанная трава.
c. Сдвинутые с места камни, ветки, палки, перемещенная земля. Какие-либо отметки на поверхности земли в том месте, где неявное давление не оставляет отпечатков.
d. Перевернутые, раздавленные, отброшенные или сорванные с деревьев листья. Сломанные или треснувшие ветви и сучья. Растительность, наклоненная в сторону. От травы или листьев, расположенных под неестественным углом свет отражается по-другому. Окраска пригнутой или сломанной растительности, поцарапанной или сорванной коры.
e. Выброшенный оберточный материал, жеванная растительность.
f. Рваная или вытертая о дерево или куст паутина.
g. Моча и экскременты, часто их присутствие выдают обычные мухи, мухи-мопани, дневные бабочки, а в сезон дождей еще и жуки-навозники.
h. Ловушки и силки, разоренные гнезда пчел, дым.
i. Состояние росы на отпечатках ног.
j. Грязь, перемещенная из ручьев, либо грязь на камнях и бревнах.
k. Раздавленные животные или насекомые, дополнительный признак – если они поедаемы муравьями.

46. Признаки опасности в буше.
a. Встревоженный присутствием человека серый лури (бананоед, турако) начинает издавать громкие и протяжные крики (похожие по звучанию на «go-away») и порой следует за нарушителем своих границ. Это может работать как на пользу, так и во вред следопыту или преследуемому.
b. Вспугнутые медоуказчики и/или волоклюи отличаются аналогичным поведением.

Заключение

47. При выслеживании, следопыт должен учитывать и помнить большой объем факторов. Он должен обладать определенными качествами, как например: зрение выше среднего, память, способность оценивать ситуацию, интуицию и понимание законов. В основе умения выявлять следы лежат терпение, настойчивость, тщательное наблюдение и природный инстинкт. Случаются ситуации, когда следопыт выбирает правильное направление, руководствуясь только инстинктом. Уровень подготовки следопытов в подразделениях должен поддерживаться на самом высоком уровне, о чем необходимо постоянно помнить командирам.



Первая страница
Схема 1 к приложению "Е"
Схема 2 к приложению "Е"
Схема 3 к приложению "Е"
Схема 4 к приложению "Е"
Схема 5 к приложению "Е"
Схема 6 к приложению "Е"

[Obi-San]

Элементы психологической войны

В конце 1978 года на базу Скаутов Селуса в Чиредзи прибыла группа следователей из южноафриканской разведслужбы. До этого они уже побывали на нескольких других базах Скаутов – целью этого «турне» была демонстрация новой техники допросов, которую разработали израильтяне и поделились ей с ЮАР. Южноафриканцы попросили для предоставить в их распоряжение двух бывших боевиков – захваченных в плен и перевербованных. Джеймс Паркер, замначальника разведки базы Чиредзи, офицер Специальной Службы (подразделения полиции, отвечавшего за разведку и контрразведку), согласился предоставить коллегам с юга помещение и двух Скаутов-африканцев – бывших терров, которые были взяты в плен и перевербованы более полутора лет назад. Он объяснил Скаутам, что это не является реальным допросом, а просто демонстрацией новой техники ведения следствия. Скауты без особых колебаний согласились принять участие в эксперименте; единственное, чем они поинтересовались – возможной угрозой жизни в ходе испытаний. Офицер их заверил, что об этом речи не идет, более того, большую часть времени он лично будет присутствовать в помещении, где будет проходить «допрос» и следить за ситуацией.

Свое оборудование южноафриканцы разместили в одном из резервных кубриков. На взгляд постороннего эти приборы скорее подходили для дискотеки – различные динамики, прожектора, фонари и стробоскопические лампы. Южноафриканцы пояснили, что с их помощью, собственно, и производится допрос – человеку делается инъекция некоего препарата (в просторечии называемого «сыворотка правды»), после чего его подвергают световому и звуковому воздействию: перемежающиеся звуки низкой и высокой частоты и световые вспышки разной интенсивности и света. Такая комбинация погружает испытуемого в своеобразный гипноз, «размыкает» его подсознание и позволяет выудить из его памяти абсолютно всё.

Офицер отнесся к этому с изрядной долей скепсиса. Тем не менее, добро было дано, эксперимент начался. Скаутов погрузили в состояние транса. Следователи в ходе допроса начали интересоваться периодом, когда Скауты еще были террористами (т.е. более полутора лет тому назад) – причем вопросы касались каких-то мельчайших подробностей и деталей. Замначразведки напомнил южноафриканцам о том, что бывшие боевики были взяты в плен Бог знает когда и, скорее всего, такие мелочи прочно забыли (тем не менее, он выразил надежду, что у следователей что-то, авось, да и получится). Южноафриканцы только ухмыльнулись. Далее началось такое, что у офицера глаза на лоб полезли. Когда боевиков взяли в плен, то их, естественно, тщательно допрашивали. Допрашивали специалисты, которые занимались этим постоянно – т.е. знали, что спрашивать, что ожидать от пленного и т.д. Тем не менее, в этот раз допрашиваемые рассказали куда больше деталей о лагерях ЗАНЛА, в которых они тренировались и с территории которых уходили в рейды. Более того, под гипнозом они рассказали о мельчайших деталях своей подготовки, вплоть до привычек инструкторов и их характерных пристрастиях.

Южноафриканцы рассказали родезийцу, что Моссад подобную технику довел до какой-то совершенно невероятной точности. Например, когда израильтяне засылали агента, чтобы разведать сооружение, то сначала подвергали его сеансу гипноза, используя еще более изощренную технику. После выполнения задания они допрашивали его тем же способом, что и южноафриканцы в этот раз. Они показали Паркеру результаты тренировок Моссада – два агента, один из которых подвергся гипнозу, а другой нет, описывали интерьер дома, который они обследовали. Разница была колоссальной: «загипнотизированный» агент указывал самые подробные детали, как например, трещинки на окнах и разницу в оттенках покрашенных стен.

Успех этого метода был очевиден, но от применения такой техники родезийцам пришлось отказаться. Во-первых, она требовала вложений (не столько в оборудование, сколько в подготовку кадров), а во-вторых, у высшего командования было понимание, что война так или иначе довольно скоро закончится (хотя до перемирия как оставался еще год). Поэтому, скрепя сердце, от этого пришлось отказаться.

После того, как южноафриканцы уехали, офицер расспросил Скаутов об ощущениях. Они заявили, что не испытывали каких-то особенных ощущений после инъекции, и вообще звук и свет их нимало не беспокоили. В ходе этого эксперимента они были полностью расслаблены, а резкое улучшение памяти они посчитали случайностью.

* * *

Как это у военных принято, полезные инициативы в армии пробивают себе дорогу с некоторым опозданием. Армия Родезии в этом отношении выгодно отличалась – но не всегда. Когда встал вопрос психологической борьбы (ПБ), то с этим сначала как-то тянули, потом думали, кому его отдать, и в итоге PsyOps оказались под крылом военной разведки – что, в общем, было ошибкой. Военные разведчики хорошо работали по своей специальности – а когда дело доходило до «сердец и умов» африканцев, то лучше полиции и Специальной Службы, с этим никто не справлялся.

Тот же Паркер, замначразведки из Чиредзи, в ходе изучения привычек, традиций и фольклора африканцев, которые он мог в будущем использовать в качестве одной из мер по борьбе с терроризмом, случайно наткнулся на одну из операций, которую проводили военнослужащие службы ПБ. Эта психологическая операция была довольно бестолковой, если не сказать отвратительной.

Африканцы боялись гиен – для них эти создания являлись абсолютным воплощением самого мрачного и злого колдовства. Широко было распространено поверье, что на гиенах по ночам ездили ведьмы. Эти поверья каким-то особенным секретом не являлись – и «психологи» решили сделать на них ставку. Они нашли егеря, работавшего в одном из национальных парков, который когда-то подобрал и приручил двух щенков гиены. Потом они выросли в мощных крупных особей, и хозяин их водил на поводке.

Для проведения спецоперации «психологи» нашли крааль, население которого террористы сумели должным образом обработать – не то что бы все жители деревни как один горячо поддерживали боевиков, но симпатии к правительственным войскам не испытывали. Сначала жителям крааля показали документальный фильм – как правительственные войска дрессируют гиен, а те охотятся за террористами. Потом началось собственно шоу – тело террориста, убитого в недавней перестрелке, заранее спрятали в буше неподалеку от деревни. Затем, при скоплении крестьян, егерь, изображавший бойца, «натравил» гиен на след террориста. Опять же, неподалеку в буше, прятались бойцы ПБ, по сигналу, сымитировавшие ожесточенную перестрелку.

После этого «по следу» пустили ручных гиен. Те рванулись в буш, выволокли тело террориста и стали его пожирать – на виду у всего крааля. Реакция крестьян была довольно предсказуема: они посчитали, что это за святотатство. Ведьма в образе гиены прилюдно пытается надругаться над телом мертвого человека – и это вместо того, чтобы прогнать ведьму, оставить тело в покое и похоронить мертвеца, как положено. Разведчик-полицейский об этом «психологам» и сказал – однако те заявили, что им виднее, и что, по их мнению, жители испытали не отвращение, а страх. И это, дескать, послужит уроком и отвратит крестьян от общения с террористами.

Позже «психологи» несколько раз проделывали подобные трюки – не только с гиенами, но и с ручным львом. Снимались «документальные» фильмы, перед жителями разыгрывались спектакли – но в целом успеха это не приносило. Единственное, в чем гиены принесли пользу – не сами животные, а их образ – при допросах. Одному полицейскому пришла в голову мысль – разнообразить допрос. Из морды гиены он сделал маску – и допрашивал террористов в ней. И вот это приносило успех: человек с головой гиены. На таком «ломались» даже упертые террористы.

* * *

Самую интересную психологическую операцию, однако, провели «хулиганы» майора Рейд-Дэйли (Скауты Селуса) совместно с той же Специальной Службой, на севере Зоны племенных соглашений Матиби II (на востоке Родезии, неподалеку от Национального парка Гона-Ре-Жу).

На вооружении ВВС Родезии стоял самолёт "Рысь" (Cessna 337 Skymaster). Если смотреть с земли, то отдаленно он напоминал другой самолёт – "Вампир" (de Havilland Vampire FB9). "Вампиры" Родезийские ВВС использовали на полную мощность – для нанесения штурмовых и бомбовых ударов – и этот самолёт боевики боялись и ненавидели. Ну а когда тебя сверху атакует штурмовик, то особого желания вглядываться, что это - "Рысь" или "Вампир" - как-то не возникает. Мирные жители, как несложно понять, также не питали к военным самолетам большой любви.

Джон Дэйви, инспектор-детектив из отделения Специальной Службы из Чиредзи в ходе встреч с местным населениям начал рассказывать им о том, что самолёт-малютка "Рысь" способен сбросить очень мощную бомбу. Самую мощную в мире, такую мощную, что она убьет всех повстанцев, которые прячутся неподалеку, а также тех, кто им симпатизирует. И поэтому лучше все-таки сотрудничать с вооруженными силами, а не укрывать террористов.

Вместе со штаб-сержантом Скаутов Ральфом Муром Дэйви добыл 100 мешков (пять тонн) аммиачной селитры и три 210-литровых бочки дизельного топлива (с одной из плантаций в Гиппо-Вэлли). Как известно, если смешать эти два компонента в определенной пропорции, то получается бризантное ВВ пониженной мощности. Такая смесь повсеместно используется для взрывов в промышленности, поскольку является стабильной, довольно эффективной и главное – дешевой (Это ВВ порой использовали террористы из ИРА, а также, например Тимоти Маквей при взрыве в Оклахоме в 1995 году).

Дэйв и Мур нашли место для демонстрации «самой сильной бомбы» - безлюдный участок в буше неподалеку от моста у заводей Чипинда. Ральф Мур, скрытно, не вызвав подозрения у местных жителей заложил взрывчатку в нужное место. Территория была покрыта в основном низкорослым кустарником, так что наглядной демонстрации заросли не мешали. Чтобы создать эффект «атомного гриба» в самый центр площадки Ральф поместил 210-литровую бочку с отработанным машинным маслом, окружив ее взрывчаткой. Для собственно подрыва мешков с ВВ он использовал пентолит.

Джон Дэйви договорился с населением нескольких краалей, и в назначенное время они собрались примерно в 8 километрах от места взрыва. Там он рассказал, что сейчас произойдет невиданное: маленький самолетик сверху заметит террористов и сбросит на них большую-большую бомбу! В назначенный час над местом подрыва пролетела "Рысь" - на высоте примерно 3000 метров. Ровно в это же время сработал таймер детонатора.

Крестьяне (принадлежавшие к шанганам, этническому меньшинству в Родезии, отличавшемуся миролюбием – это не шона и матабелы) испытали самый настоящий ужас. Как, кстати и сам Дэйви – взрыв получился чудовищным. Огромный столб из дыма и пламени с оглушительным (в буквальном смысле) грохотом взлетел в небо, превратившись в действительно некое подобие атомного «гриба». Ударная волна была настолько сильна, что многих зрителей просто сбило с ног – это в 8 километрах от взрыва. Сам самолёт также подкинуло в высоту, так что пилот потом с трудом выправил положение. Спустя мгновения население кинулось врассыпную – они решили, что самолёт сбросит вторую бомбу.

Дело в том, что сержант Мур не принял во внимание один фактор – геологически эта территория представляла собой огромную базальтовую плиту, с небольшим слоем почвы сверху. И поэтому взрывная волна по законам физики в основном шла вверх и в стороны. Волна прошла хорошо – в радиусе 500 метров от эпицентра все деревья и кустарники лишились листвы. Грохот взрыва и волну слышали и ощутили на себе жители Гиппо-Вэлли – в 40 километрах.

Когда все успокоилось, Дэйви и шанганы обследовали огромный кратер и окрестности – зрелище впечатляло. В течение нескольких месяцев после этого шоу, местные жители в панике разбегались или падали на землю, едва заслышав шум самолёта – любого самолёта, включая даже международные лайнеры, летевшие на высоте 12 тысяч метров. По итогам, эта демонстрация была признана успешной – в плане психологического воздействия. Правда местные жители не стали после этого сообщать обо всех появлениях террористов в регионе – но и помощи им не увеличили.

[Obi-San]

Диверсанты САС в полевых условиях

Мало кто задумывается, в каких условиях приходилось работать родезийскому спецназу. Если одним словом – то в невыносимых.

Сложные условия местности, густой кустарник, отсутствие воды и тени, изнуряющая жара, инфекции, дикие животные, змеи, насекомые – эти и другие факторы приходилось принимать во внимание. В некоторых местах кустарник был настолько густым и практически непроходимым, что видимость была едва ли не нулевой – что резко снижало возможность обнаружения терров. В сезон дождей ливни размывали проселочные дороги, превращая местность в сплошное грязевое плато. В некоторых районах Мозамбика, с мягкой песчаной почвой оперативникам САС было тяжело маскировать свои следы – а для хорошего терра-следопыта не составляло труда выследить патруль и навести на него группу боевиков.

Постепенно оперативники САС разработали свой modus operandi – они практически не передвигались днем, когда жара была на пике. Вместо этого переходы они совершали в вечернее и ночное время. Темнота давала им также необходимый элемент неожиданности. Как правило, оперативники проводили день, находясь в засаде или на наблюдательных постах. Если по тем или иными причинам разбить палатку или построить убежище было невозможно, то бойцы, пытаясь спрятаться от обжигающего солнца, постоянно перемещались в поисках любой тени, которую могли найти.

Днем температура зашкаливала за 40 градусов по Цельсию – ночью она резко падала. Но ночная прохлада была, пожалуй, единственным утешением – климат, груз, который приходилось нести, и длинные расстояния, превращали марши патрулей в тяжелую работу. С тяжелыми рюкзаками на плечах спецназовцы часами шагали в буше по дикой жаре – при этом лямки врезались в плечи, а пот лился рекой, размывая нанесенный на лицо камуфляж и заливая глаза. Некоторые спецназовцы носили банданы или шема (арабские платки), впитывавшие пот, некоторые обходились панамами или кепками. Форма от пота становилась черной, а когда бойцы останавливались на привал, то пот высыхал, застывая на куртках белесыми пятнами.

Жара и тяжелый груз, который приходилось тащить на себе, приводили к сильным водяным и солевым потерям. Хотя у каждого оперативника был обязательный запас таблеток с солью, иногда бойцы падали от усталости в буквальном смысле слова. В этом случае медику приходилось делать прямо на месте внутривенное вливание, прежде чем группа могла продолжить свой путь.

Стоит сказать пару слов о снаряжении оперативников - естественно они не отправлялись в буш налегке. Общий вес, не считая оружия, переваливал за 40, а порой и 50 килограммов. На себе оперативник нес FN / АК / РПД, пистолет, рюкзак, разгрузочный жилет или обвязку, 8 магазинов либо не менее 160 патронов, 5 пулеметных лент, снаряженных в том числе трассерами и бронебойными патронами, наступательные и дымовые гранаты, винтовочные гранаты, фальшфейеры, ракетницу с ракетами, мины Клеймор, взрывчатку, большой нож или штык и обвязку для эвакуации с помощью вертолета. Дополнительно пулеметчик нес на себе пулемет, а радист – радиостанцию. Средства навигации включали в себя: компас, несколько карт (крупномасштабная у командира, другого масштаба у бойцов), прямоугольный транспортир, фонарик, блокнот в водонепроницаемой упаковке (командиры имели еще и шифровальный блокнот), карандаш или ручка, зеркальце и свисток. Медицинский набор включал в себя: шприц с обезболивающим (у рядовых бойцов сосегон, у командира патруля - морфий), бинты, антисептические пластыри «Эластопласт» и «Профлавин», солевые таблетки, обеззараживающие воду таблетки, антималярийные таблетки, антимоскитный репеллент, тальк для ног и камуфляжный крем. Кроме этого на себе боец тащил спальный мешок или плащ-палатку. Одеты оперативники обычно были в кепки (панамы), каски, футболки, шорты и носки (в дождливое время года использовались брюки, куртки или комбинезоны). В качестве обуви использовались кожаные ботинки с высокими берцами или брезентовые ботинки без шнурков. Вокруг шеи повязывали скатанную в рулон шаль-сетку от москитов. Кто-то один обязательно тащил газовый примус, у каждого бойца была при себе чашка или котелок, зажигалка, перочинный ножик, емкость для сыпучих продуктов, ранец, в котором это все помещалось, бутылки с водой, надувные водонепроницаемые емкости, туалетную бумагу, Complan/ProNutro (сухие питательные смеси богатые белком – разработаны специально для спецнаа медиками Университета Родезии), НЗ и сухой паек. Вдобавок у спецназовца имелась иголка и набор ниток, шило и дратва для починки обуви, несколько английских булавок, запасная бандана или кусок материи (использовалась как перевязь при переломах), запасной фонарик, парашютная стропа (30 метров), оселок, резиновые ленты, кусок проволоки или струны, ветошь и набор для чистки оружия.

Естественно, оперативники САС были более привычны к жестоким условиям буша, чем солдаты других частей. В основном военнослужащие из других полков доставлялись на место боя с помощью вертолета или посредством десантирования с парашютом. САС приходилось топать на своих двоих.

Порой оперативнику в авангарде доставалась самая тяжелая часть работы – он должен был прорубать пангой (нож типа мачете) путь через густой кустарник для всей группы. При этом его руки и лицо мгновенно покрывались мелкими царапинами от колючек и шипов; про одежду и говорить не приходится – иногда форму приходилось менять через пяток выходов, потому что она превращалась в лохмотья, не поддававшиеся починке. Помимо колючек боец, прорубающий путь, рисковал нарваться на паутину. Хотя сами пауки для человека были безвредны, ощущение липкой субстанции, которую приходилось счищать с лица, было крайне неприятным. В некоторых особо глухих местах паутина могла быть размером с небольшую хижину. Жесткие и острые стебли травы, казалось, стремились проникнуть в каждое сочленение, в каждую не защищенную одеждой щель – и если не удалить вовремя зазубрины, то порезы начинали гноиться. Чтобы узнать оперативника САС, как шутили бойцы, его надо было попросить снять обувь: у всех бойцов ступни были в морщинах, с постоянно шелушащейся кожей от непроходимых мозолей, у многих был грибок – обычное дело для тех, кто постоянно на ногах, без возможности поменять обувь.

Бич Африки – муха цеце – обычно сосет кровь из животных, но, в принципе, против человеческой крови она ничего не имеет. Поэтому в рейдах стаи мух все время кружили над бойцами, порой доводя оперативников до исступления своими укусами. Порой насекомые насасывались кровью настолько, что не могли взлететь. Особенно цеце любили садиться на шею и заползать под рюкзак. Количество мух могло измеряться десятками. Даже если боец останавливался, чтобы согнать надоедливых тварей, в следующую секунду они опять садились туда же. Одним из развлечений у оперативников было зажать место укуса и ждать, пока муха не насытится. Поскольку освободиться она не могла, то продолжала сосать кровь до тех пор, пока не лопалась. Несмотря на то, что бойцы имели препараты против сонной болезни, порой некоторые после рейдов попадали в госпиталь с этим диагнозом.

Кроме мух опасность представляли и клещи: оперативникам в патрулях приходилось спать на лежках животных, и тут их подстерегали эти мелкие кровососы, немедленно впивавшиеся в тела жертв. Головка клеща, оставшаяся в теле после того как тельце обрывалось, вызывала заражение. Клещевая лихорадка сопровождалась тяжелейшими приступами головной боли – иногда командир патруля был вынужден приостанавливать движение группы и разбивать временный лагерь на время, необходимое для восстановления сил.

Именно поэтому родезийская САС по праву называлась «Элитой» - никто, за исключением Скаутов Селуса, не мог осуществлять долгие форсированные марши по жаре, через густой кустарник, ежесекундно ожидая нападения терров из засады. Военнослужащие других частей – особенно офицеры – иногда шли на хитрость: они заявляли по радио, что выполнили патрулирование своего участка, в реальности не покрыв и половины. К чести САС, необходимо отметить, что до подобного оперативники не опускались.

Ключевым элементом жизнеобеспечения в подобных рейдах была вода – она ценилась в буквальном смысле на вес золота. Даже если в бутылке была теплая мутная жидкость с гниловатым запахом, с трудом добытая с почти пересохшего русла реки, и очищенная таблетками – для оперативников она была дороже всего. Она так же была важна для бойца, как и его оружие. Порой некоторые операции приходилось корректировать именно из-за объема водного рациона, который оперативники могли унести на себе. (В ходе одного их рейдов бойцы САС попали в ситуацию, когда единственный источник располагался в непосредственной близости от лагеря терров. Чтобы избежать обезвоживания оперативникам пришлось пить физраствор – смешав его с готовым сухим бульоном, чтобы хоть как-то перебить неприятный вкус). Естественно, что оперативники САС знали и умели применять на практике методы выживания – при необходимости они могли добыть несколько драгоценных капель из растений или из корней. Но САСовцы понимали, что в отличие от Скаутов Селуса, долго находиться в подобных негостеприимных условиях они не смогут. Впрочем, и задачи у них были несколько иные, нежели у «скузапо» (кличка Скаутов). САСовцы предпочитали появляться в буше ровно настолько, чтобы хватило отыскать и уничтожить врага – а не заниматься вплотную вопросами выживания.

Вода для оперативников имела и другой аспект: вода – это реки, а реки в Родезии, Мозамбике и Замбии – это, прежде всего, источник проблем. Конечно, реки давали оперативникам возможность вымыться и простирнуть свою одежду, но в купании таился риск. Воды рек кишели личинками – они проникали внутрь человеческого тела и начинали паразитировать, приводя в итоге к бильгарциозу, тяжелому заболеванию, которое поражает ткани почек и легких. Обычный человек, находясь в здравом уме, даже и не помышлял о том, чтобы перейти реку вброд, либо же искупаться там или испить воды. Но у военнослужащих, тем более бойцов САС другого выбора не было. Поскольку риск бильгарциоза был велик, то всех оперативников регулярно проверяли на наличие инфекции.

Еще одной проблемой являлись москиты – разносчики малярии. От этой болезни правда помогали таблетки, но у них был побочный эффект – сонливость и общая вялость. Поэтому от препаратов старались избавиться, а врачам заявляли, что малярию перенесли в подростковом возрасте и к ней уже выработался иммунитет. Москиты роились тучами – в ходе одной из операций, один оперативник был настолько ими покусан, что у него заплыло лицо, и он не мог открыть глаза в течение пары дней. Трое оставшихся членов патруля были вынуждены вести своего «слепого» товарища через буш.

Столь же мерзкими, как и москиты были мухи-мопани – мелкие насекомые размером со спичечную головку. Они забивались в ноздри, в уголки рта, лезли в глаза – чем больше боец их убивал, тем больше их прилетало. Часто, лежа в засаде, бойцы развлекались тем, что подсчитывали, сколько групп по 50 мух убил каждый член патруля. Кроме москитов и мух, наиболее свирепыми врагами считались осы, муравьи, шершни, скорпионы и сороконожки – по словам оперативников, они атаковали патрули САС куда яростнее, чем терры из ЗАНЛА.

Но самым ненавистным врагом считались даже не насекомые – растения, в частности одно из них, «буйволова фасоль» (Thermopsis rhombifolia). Оно выстреливало облачками тоненьких, практически незаметных глазу волосков, которые попадая на кожу, вызывали нестерпимый зуд. Зудело особенно сильно, если ядовитые волоски попадали на влажную и липкую от пота кожу – а это было неизбежно, поскольку САС в буше не прохлаждались. По воспоминаниям оперативников, передать ощущения от этого зуда невозможно – закаленные в боях диверсанты порой плакали от невозможности унять чесотку. А избавиться от налипших волосков не было никакой возможности: «Ну, в грязи пытались изваляться, все что угодно делали – без толку, ничего не помогало. Только и оставалось, что состроить бодрую физиономию и ждать пока зуд прекратится сам собой».

Ко всему прочему оперативники постоянно подвергались риску заражения самыми разнообразными экзотическими болезнями, многие из которых в мире были практически забыты, как, например, бубонная чума. Порой диверсанты возвращались из буша, имея целый букет неведомых болячек: доктора были просто не в состоянии их диагностировать. В одном случае, бойцов пришедших с рейда, незамедлительно переправили самолетом в ЮАР – медики из Университета Родезии оказались бессильны и попросили о помощи коллег с юга.

В целом даже простое пребывание в "диком поле" представляло для обычного человека опасность – проще говоря обстановка в буше могла неподготовленного человека просто убить. Но спецназу приходилось не гулять по дикой территории, а выполнять свои задачи: искать, находить и уничтожать врагов, производить разведку и совершать диверсии. Не случайно высшую награду Родезии – Большой Крест «За отвагу» получил капитан САС, (позже капитан Скаутов Селуса) Крис Шулленбург – человек, который разработал и воплотил в жизнь идею патрулей-двоек. Уроженец ЮАР, Шулли, как называли его друзья, вызывал восхищение даже у своих товарищей скаутов-матабелов, сызмальства привыкших к жизни в буше – они не могли поверить в то, что человек может в одиночку выжить в негостеприимных районах Мозамбика, неделями добывая воду и еду «с земли» и при этом получая разведданные. В частности, Шулли получил эту награду за то, что находясь во вражеском тылу, умело координировал совместные операции ВВС, СкС, РЛИ и САС, .

Но помимо всякой вредоносной мелочи, САСовцы подвергались атакам и со стороны более крупных представителей фауны. Именно оперативникам САС принадлежит своеобразный рекорд – они дважды нарывались на неспровоцированное нападение слонов. Когда спецназовцы рассказывали об этом своим коллегам из других частей, то натыкались на понятное недоверие – большинство родезийцев знали, что слоны не нападают на человека, если они не испуганны чем-то или сильно раздражены. Однако один из оперативников испытал на собственной шкуре, что такое свирепый слон – на память о той встрече у него осталось более 70 швов.

Инцидент произошел в 1970 году, в относительно мирный период войны. Патруль САС в долине Замбези наткнулся на стало слонов. Неожиданно крупная слониха атаковала одного из оперативников и подняла его на бивни. Бивень проткнул легкое бойца и вышел со спины – к счастью острый клык не задел сердце. После того как боец был нанизан на бивень, слониха подняла оперативника в воздух и сбросила САСовца на землю. Далее она начала его топтать и попыталась задавить коленями. Наконец, оставив эти попытки, она развернулась и потрусила назад, к стаду. Как ни удивительно, но САСовец выжил – правда после этого весь личный состав САС проникся глубочайшим уважением к серым гигантам.

Вторая атака слонов произошла буквально через несколько дней после первого нападения. На четверку САСовцев, шедших колонной вдоль тропы в буше, обрушился слон, возникший, казалось, из ниоткуда. Слон погнался за Марком Крюгером – когда животное было в десятке метров от бойца, Марк развернулся и пару раз выстрелил в свирепого зверя, целясь в голову. Однако на слона эти выстрелы не произвели впечатления – животное продолжало наступать. Спас Крюгера новичок в САС, американец Роберт Макензи – короткой очередью он остановил слона, а двое других оперативников прикончили животное. САСовцы никогда не убивали животных, кроме как для самозащиты, но это был именно тот случай. Когда тушу осмотрели, то стало понятным поведение животного – это была старая оголодавшая слониха, которая уже не могла от старости обрывать кору с деревьев; вероятно именно поэтому она превратилась во вздорную тварь.

Возвращаясь на базу, оперативники всю дорогу подтрунивали и поздравляли Макензи – это была первая боевая операция молодого американца, и в ее ходе он не только проявил хладнокровие, но и принял участие в «охоте» на слона, развлечении за которое богатые туристы платили приличные деньги.

Но за исключением этих случаев, слоны особо не досаждали спецназовцам. Правда спать САСовцам они все-таки мешали. Когда в ночи раздавался звук точь-в-точь похожий на винтовочный выстрел, то просыпался весь патруль – и лихорадочно пытался понять, что это было: стрельба или же это слоны ломятся сквозь буш, обламывая ветки с деревьев? Тем более что темной ночью определить, где именно находился слон не представлялось возможным – как позже признавались спецназовцы, «ощущение такое, что негодяй находится в паре шагов и внимательно наблюдает». К тому же время от времени кто-нибудь вспоминал легенды о пьяных слонах, что оптимизма не добавляло – дело в том, что любимым лакомством этих млекопитающих являются плоды марулы. Слоны набивают ягодами свой желудок, там происходит ферментация, слон немедленно хмелеет и начинает буйствовать. Естественно, никому не улыбалось повстречать на пути пьяного слона, который ломится сквозь кустарник, не разбирая дороги. (На самом деле это байка. Плоды дерева марула действительно содержат алкоголь. Однако этанол содержится только в созревших фруктах, а слоны едят марулу, не дожидаясь пока она полностью поспеет. К тому же, чтобы крепко «закосеть», слону средних размеров необходимо заглотить в один присест порядка полутора тысяч зрелых плодов - что в принципе невозможно).

Встречаясь со стадом, САСовцы старались обойти слонов стороной. Хотя мирно пощипывающие травку животные не проявляли признаков агрессии, спецназовцы действовали по принципу «грамм осторожности стоит килограмма лекарств». Порой оперативникам приходилось использовать слоновьи тропы, чтобы продраться сквозь непроходимый буш. В этих случаях внимание бойцов, и без того находящееся на пределе, обострялось вдвойне. Слоны могут передвигаться практически бесшумно, и как только САСовцы чувствовали, что гиганты приближаются, они тут же сходили с тропы, пережидая пока слоны не пройдут.

Но вот когда дело доходило до встреч с носорогами, то спецназовцам предоставлялась возможность в полной мере продемонстрировать свои беговые навыки. Носороги, в отличие от слонов, обладают вздорным нравом и не нуждаются в поводе для нападения на кого-либо. Опытным путем было установлено, что при виде солдат носорог либо фыркает, разворачивается и трусит куда-нибудь в сторону, либо же фыркает и немедленно набрасывается на людей.

Поэтому, когда САСовцы слышали носорожий храп, они останавливались, и если замечали движение, то немедленно разбегались, бросая оружие и снаряжение – контакт со свирепым и злобным носорогом никак не входил в число приоритетных задач. Интересно, что быстрее всего на голые стволы деревьев умудрялись взбираться (за считанные секунды) самые крупные солдаты в патруле, тащившие на себе самый тяжелый груз.

Еще одними представителями недружелюбно настроенной фауны являлись крокодилы – в частности Замбези просто кишела этими тварями. Наибольшую опасность представляли ночные переправы – порой оперативникам, чтобы удержать каноэ, приходилось соскакивать в воду и по пояс, а где и по горло направлять лодки вручную. При этом естественно, САСовцы не имели понятия, есть ли поблизости крокодилы. По понятным причинам использовать фонари они не могли – так же как не могли и шлепать по воде, чтобы отпугнуть тварей: оперативники обязаны были соблюдать тишину. Но в отношении крокодилов бойцам везло – за войну спецназовцы провели более тысячи переправ, и с крокодилами встретились только один раз: тогда одному из бойцов крокодил отгрыз палец, а другого укусил в пах.

В реках спецназовцев подстерегали и другие опасности – помимо бильгарциев и крокодилов, та же Замбези была богата гиппопотамами. Эти создания считались самыми опасными животными – бегемоты, с их огромными клыками и крепкими челюстями, погубили больше людей в Африке, чем все остальные создания, вместе взятые, включая змей и львов.

Порой, при переправе САСовцы оказывались в самой гуще стада – бегемоты неожиданно всплывали, отфыркиваясь и ухая. Как правило, гиппопотамы специально не нападали на каноэ, но огромная туша бегемота при всплытии могла легко перевернуть лодку. Хуже всего, по словам спецназовцев, приходилось в непосредственный момент высадки на берег. Бегемот – только на вид создание неповоротливое, на самом деле гиппопотам способен двигаться с необычайным проворством. Часто бывали случаи, когда мирно спящие на берегу звери неожиданно вскакивали и прыгали в воду. Всплеск от падения туши переворачивал каноэ. В одном случае недовольный чем-то бегемот принял каноэ, в котором находились Колин Уиллис и Энди Джонстон, за добычу и попытался съесть лодку. К счастью, оперативники вовремя выпрыгнули из каноэ, и выбрались на берег. Пару раз взмахнув челюстями, бегемот превратил лодку в кучу обломков, после чего развернулся и уплыл.

[Obi-San]

ЗИПРА, ЗАНЛА и диверсии родезийской САС

В диком буше у родезийских военнослужащих было два вида врагов. Первыми выступали всякие летающие, ползающие и ходячие твари – зло неизбежное, с которым приходилось мириться. Вторые же являлись собственно врагами – двуногие, прямоходящие и вооруженные советским и китайским оружием. Эти враги опять же подразделялись на две фракции – одна состояла из матабелов, вторая из шона, т.е. две основные этнические группы, составлявшие черное население Родезии. Такое положение дел приводило к тому, что вооруженным силам Родезии приходилось вести войну на два фронта: каждую фракцию поддерживала определенная сверхдержава, у каждой из этих группировок была своя страна, в которой находились лагеря подготовки и методы боевых действий, которые использовала каждая фракция, были различны.

При этом необходимо помнить, что в Родезии был дефицит личного состава вооруженных сил, около 3000 км не обнесенной (в основном) забором границы (минные кордоны появились позже), нехватка вооружения и оборудования, дефицит товаров ввиду международных санкций, мощный дипломатический прессинг – в таких условиях война превращалась в предприятие из разряда невозможных. (И это не говоря о внутренних противоречиях в высшем руководстве, как гражданском, так и военном: как признавались офицеры и САС и Скаутов Селуса, «когда речь заходила о крупных операциях, то мы больше времени проводили в «войне» с объединенным командованием, нежели с противником»).

Упомянутые фракции именовались ЗАНУ и ЗАПУ (Zimbabwe African National Union и Zimbabwe African People’s Union), а их военные подразделения ЗАНЛА и ЗИПРА, соответственно (Zimbabwe African National Liberation Army и Zimbabwe People’s Revolutionary Army). Первой, в принципе была партия ЗАПУ, возникшая в провинции Матабелеленд – изначально в ней была фракция, состоявшая из шона. Но как это обычно и бывает в Африке, племенные разногласия взяли верх и несколько функционеров ЗАПУ, включая мало кому тогда известного школьного учителя Роберта Габриэля Мугабе, в 1963 году вышли из ЗАПУ, основав свое движение – ЗАНУ. К этому времени в Родезию уже стало контрабандой проникать вооружение и начались спорадические акты саботажа.

Раскол националистического движения имел существенные последствия – фракциям необходимо было определиться, под чье крыло встать (говоря проще: под кого лечь). Матабел Джошуа Нкомо и его ЗАПУ обратился за помощью к Москве. Ндабанинги Ситхоле и Роберт Мугабе выбрали социалистический Китай. На самом деле эта ориентация не была жесткой и окончательной: СССР порой помогал и Мугабе, а Китай не чурался подкармливать Нкомо – речь скорее шла о том, чьими клиентами были эти фракции в основном. СССР в обычной манере пытался поддерживать и тех и других, но в Москве хватало понимания, что так долго не получится. К тому же у Москвы и Пекина были несколько разные цели. Для Кремля Нкомо был более удобен и выгоден – в меру хитрый, в меру жадный, в меру властолюбивый, Москве он виделся человеком, который, возглавив Зимбабве, обеспечит Кремлю режим наибольшего благоприятствования. А это означало доступ к высококачественному родезийскому хрому (раз) и более чем благоприятное геополитическое положение для давления на ЮАР (два). Китай же не стремился к немедленному захвату и контролю – для Пекина было главным то, что клиент мог стать постоянным, что неизмеримо важнее. (В конечном итоге так и случилось – у кого в Зими режим наибольшего благоприятствования, так это у Китая).

Москва и Пекин в определенной степени диктовали свои условия группировкам – как и сами фракции, кое-что перенимали от своих менторов. ЗИПРА строилась по более или менее советской модели, т.е. некое подобие регулярной армии, с ее плюсами и минусами. ЗАНЛА избрала тактику товарища Мао – тотальная партизанская война, «партизан это рыба, плавающая в море народа» и т.д. Хотя одно общее место у ЗИПРА и ЗАНЛА безусловно было – террор. И та и другая группировка старалась придерживаться тактики «сунул-вынул-и-бежать», предпочитая скорее убивать мирных жителей и безоружных людей, по возможности избегая боестолкновений с вооруженными силами.

Еще до раскола руководство тогдашней ЗАПУ выбрало принцип насильственной борьбы. Отделение ЗАПУ было открыто за границей в Танзании, в Дар-эс-Саламе – через танзанийские порты шли поставки вооружений в Замбию и другие страны. Кроме того, отделения ЗАПУ появились в Лондоне, Каире, Нью-Йорке и некоторых других городах в Европе. Через эти отделения осуществлялась координация по переброске кадров на подготовку в коммунистические страны и обратно – подготовленные боевики, получив навыки, возвращались в Африку. Изначально ЗАПУ засылало в Родезию невооруженных боевиков – с тем, чтобы на месте они получали оружие, заранее спрятанное, и приступали к вооруженной борьбе. После того как полиция и армия без особого труда эти группы разгромили было принято решение посылать в страну вооруженные банды. Но как практически моментально выяснилось, даже вооруженные террористы не шли ни в какое сравнение с вооруженными силами. Ряды террористов начали таять, а новых не успевали вербовать с той скоростью, что была необходима для поддержания нужной численности. После этого ЗИПРА была вынуждена приступить к прямому похищению людей – с помощью кампании террора, угрозами и посулами их переправляли через границу, в Ботсвану или Замбию, а оттуда похищенные направлялись в лагеря подготовки.

Надо сказать, что и ЗИПРА и ЗАНЛА предпринимали попытки как-то объединиться – но каждый раз это заканчивалось ничем, точнее вооруженными столкновениями. В итоге уже в 1970-х группы формально объединились в т.н. «Патриотический фронт». На бумаге это выглядело достойно, но на деле никакого фронта не было. Это была уступка со стороны Нкомо и Мугабе, своеобразный реверанс в сторону ООН, ОАЕ, Всемирного совета церквей и разных либерально-гуманитарных организаций и частных лиц, снабжавших террористов деньгами, вооружением и всем необходимым. В реальности ЗИПРА и ЗАНЛА ожесточенно воевали между собой – по оценке родезийской разведки, под конец войны ЗИПРА тратила больше времени и ресурсов на войну с ЗАНЛА, чем на войну с вооруженными силами Родезии. Надо отметить, что в этой схватке она проигрывала – от рук ЗАНЛА погибло больше боевиков ЗИПРА, чем наоборот.

Родезийцев это устраивало как нельзя более – до тех пор, пока одни банды бились с другими, мирные граждане могли бы спать спокойно. Вооруженные силы Родезии всегда, когда это получалось, старались подлить масла в огонь – и порой получалось неплохо. По приблизительным оценкам такая «межфракционная борьба» помогала экономить до трети всех ресурсов и спасала примерно столько же жизней.

После довольно серьезной перестрелки (фактически настоящего сражения) между двумя группировками в Танзании стало ясно, что «двум бабуинам на одном холме не ужиться» и как-то их надо разводить. ЗИПРА нашла себе убежище в Замбии – Каунда, не питавший к Родезии большой любви, решил предоставить ЗИПРА убежище и разрешил создать там лагеря (предполагалось, что это будут лагеря беженцев, но историческая практика показывает, что реально беженцев там оказывается крайне мало – они тут же превращаются в фабрики по подготовке террористов). Тем более что в Замбии (бывшей Северной Родезии) проживало большое количество черных родезийцев. С ростом количества лагерей ЗИПРА в Замбии увеличился и поток кадров для этих лагерей – основную массу их составляли похищенные и переправленные через границу крестьяне (а в лагерях они уже подвергались интенсивной обработке). ЗИПРА продолжала использовать территорию Замбии как трамплин для своих боевиков до самого конца войны. В конечном итоге это вылилось в серьезные проблемы для Замбии же – к концу войны численность боевиков (с учетом еще тех, кто не прошел подготовку) превысила численность всех вооруженных сил Замбии, и замбийская полиция порой просто не могла их контролировать. Вторым моментом явилось то, что родезийцы стали наносить по территории Замбии штурмовые удары и совершать диверсии – что опять-таки приводило Каунду и его правительство в ярость, но поделать с этим они ничего не могли: доказательств, что это сделали родезийцы, как правило, не было, а в тех случаях, когда военнослужащие действовали открыто (как это было с Операцией «Гатлинг», бомбежкой лагерей под Лусакой и массированным парашютным десантом), Солсбери заранее предупреждало о том, что к Замбии претензий не имеет.

Сама подготовка террористов проходила не только в прифронтовых с Родезией государствах – боевиков также готовили в СССР, Танзании, Анголе, Болгарии, Алжире, ОАР и на Кубе. Кроме того, наиболее способные кадры получали дополнительное «образование» в КНДР. К 1980 году Джошуа Нкомо имел в своем распоряжении девять батальонов боевиков – именно батальонов, сформированных по модели, принятой в армиях соцлагеря.

Усиление террористической активности пришлось на 1974 год – для Родезии этот год был воистину черным. Во-первых, в Португалии произошел переворот, вследствие чего колониям была спешно дарована независимость. В результате вместо дружественной португальской провинции, у родезийцев под боком образовалось враждебное государство Мозамбик, лидер которого ФРЕЛИМО Самора Машел открыто заявил, что будет помогать своим братьям из ЗАНУ бороться с «кровавым родезийским режимом». Во-вторых, на Родезию (не без помощи миротворца Генри Киссинджера) крепко надавила ЮАР – и Солсбери пришлось объявлять перемирие и выпускать из тюрем всех мало-мальски заметных главарей боевиков.

Правда у одного из этих главарей, а именно Джошуа Нкомо хватило ума понять, что поскольку матабелы составляют всего лишь 20% населения Родезии, то власти ему никогда не видать – кроме как в союзе с другой силой, неважно, белой или черной. С черной (а именно с врагами-союзниками из ЗАНУ) не получалось, поэтому Нкомо счел логичным как-то договариваться с белыми. Переговоры между Нкомо и правительством Яна Смита велись всю войну – с переменным успехом. В принципе, они могли бы увенчаться успехом – если бы Нкомо мог контролировать свои банды, и если бы боевиков Мугабе не было бы так много. Но этого не произошло.

Нкомо допустил только один просчет – но зато стратегический. Он решил не размениваться и не тратить силы на массовую засылку в Родезию плохо обученных кадров. Нкомо строил именно что армию – оттренированную и вооруженную, натасканную советниками из соцлагеря. Но пока он ее строил большая часть его боевиков все-таки находилась в замбийских лагерях – а не в Родезии. Он надеялся выиграть время и совершить крупномасштабное вторжение в Родезию – с применением техники, захватом ключевых коммуникаций и городов. Но к сожалению для Нкомо сделать этого он просто не успел.

А вот руководство ЗАНЛА и в частности Роберт Мугабе, человек превосходивший Нкомо в хитрости, практической сметке и стратегическом планировании (чему способствовало образование, полученное у отцов-иезуитов) поступало строго наоборот. Пользуясь тем, что машоны были самой многочисленной этнической группой в Родезии, Мугабе просто засылал своих террористов пачками, по принципу «всех не переловят». И эта тактика, в конце концов себя оправдала – к концу войны вооруженные силы и полиция просто не успевали справляться с ордами террористов, в буквальном смысле слова, наводнившими страну.

Надобно отметить и то, что террористам ЗАНЛА в какой-то мере приходилось легче, чем их коллегам из ЗИПРА. Боевики армии Нкомо были вынуждены преодолевать начала водную преграду (реку Замбези или озеро Кариба), а потом еще долго пробираться по долине Замбези – т.е. на территории с высокой температурой и влажностью, полной инфекционных заболеваний и практически ненаселенной, сиречь в отсутствии крова и пищи. То есть на то, чтобы боевику ЗИПРА добраться до территории, где можно хоть как-то действовать, уходили недели – и столько же времени требовалось, чтобы уйти обратно в Замбию за пополнением провизии и боеприпасов. Правда, с открытием Ботсваной еще одного «фронта» - точнее с использованием новых маршрутов проникновения в Родезию из Ботсваны, более легких, боевики начали использовать именно их.

ЗАНЛА оказалась в более выгодном положении. Изначально дело обстояло не в ее пользу – до середины 1970-х африканское население не стремилось поддерживать террористов. Иерархам ЗАНУ стало ясно, что проблема проникновения в Родезию и поддержка населения неотделимы. ЗАНУ долго уговаривала ФРЕЛИМО, чтобы последние разрешили им использовать те тропы и дороги, которые ФРЕЛИМО проложило для себя в северном Мозамбике. Это позволило бы боевикам ЗАНЛА организовать там плацдарм для атак на северо-восточную часть Родезии: вербовать население, собирать сведения, перебрасывать оружие и готовить общее наступление. Кроме того, привлечение населения на свою сторону означало, что присутствие боевиков окажется незамеченным правительственными войсками, у террористов всегда будет крыша над головой и хлеб в мешке.

Однако просьбы со стороны ЗАНУ ФРЕЛИМО до поры до времени игнорировало. Причина была проста – для «Фредов» ЗАНУ была всего лишь маловлиятельная группка, отколовшаяся от основного освободительного движения. В ФРЕЛИМО считали, что работать в паре с ЗИПРА гораздо надежнее и выгоднее. При этом во ФРЕЛИМО не понимали одной простой вещи: северо-восток Родезии – это Машоналенд. И ЗИПРА, состоявшей из матабелов «работать» на землях машонов – все равно, что в открытую пытаться совершать диверсии в самом центре Солсбери на глазах у белых. Во-первых, языковой барьер (хотя шона и синдебеле принадлежат к языкам нгуни, они сильно отличаются). Во-вторых – давняя племенная вражда: машона и матабелы враждовали с самого начала и эти распри помнились прекрасно и через 100 лет. В итоге, когда ЗИПРА не сумела воспользоваться предложением ФРЕЛИМО, последние все же решились поставить на ЗАНЛА – и у тех все получилось.

В 1975 году один из основателей ЗАНУ преподобный Ситхоле отказался от вооруженных методов ведения борьбы за независимость. И на первое место в руководстве ЗАНУ и ЗАНЛА вышел не очень до того известный Роберт Мугабе. Человек умный, что отмечали все его знавшие (несколько университетских степеней, причем честно полученных), очень честолюбивый, но при этом обладавший потрясающей выдержкой и терпением – в отличие от тщеславного Нкомо, обожавшего публичность, Мугабе точно знал, когда стоит заявлять о себе, а когда лучше побыть в тени. Среди белых на тот момент (середина 1970-х) о Мугабе мало кто знал – если Нкомо был ветераном африканской политики и его имя было на слуху добрых полтора десятка лет, то Мугабе был практически неизвестен и большая часть белых родезийцев усвоила это имя только к концу войны.

В итоге ЗАНЛА начала группироваться в Мозамбике и стороны оформились следующим образом: Мозамбик был практически полностью «подконтролен» ЗАНЛА (здесь слово «подконтролен» употребляется в том плане, что данную территорию кроме официальных властей контролировали и бойцы соответствующей группировки); в Замбии царила ЗИПРА с некоторыми вкраплениями ЗАНЛА, а в Ботсване – ЗИПРА. Учитывая то, что ФРЕЛИМО, ставшее официальным руководством Мозамбика предоставило ЗАНЛА все необходимое, родезийцы столкнулись с проблемой удержания широчайшего фронта на восточной границе.

Террористы из ЗАНЛА получали подготовку не только в Мозамбике, но также в Танзании, Китае, Югославии, Эфиопии и КНДР. Кроме того, в Мозамбике присутствовали советники и специалисты из ГДР, СССР и Кубы – они также оказывали помощь ЗАНЛА в той или иной степени. Только немногие из кадров ЗАНЛА получали качественную подготовку – для этого надо было выделяться из массы остальных, быть умнее, сообразительнее и хитрее чем все остальные. Тогда появлялся шанс, что заметят и пошлют учиться на специалиста – все лучше, чем быть простым пушечным мясом. А этого мяса было много – после трех месяцев базовой подготовки, включавшей в себя обращение с оружием, стрельбу, простейшие приемы засад и (иногда) обращение со взрывными устройствами, новоиспеченный террорист засылался в Родезию. Упор делался не на качество, а на количество: «поймают девятерых, десятый проскочит, а пока будут ловить первых, пройдут еще полсотни». Задача была проста: максимально наводнить страну, чтобы не только парализовать работу армии и полиции, но и не дать ЗИПРА занять сколько-нибудь важные позиции. Тактика себя оправдала: когда после подписания перемирия пошло голосование, все решили цифры – а у ЗАНЛА их было не в пример больше.

Как признавали Родезийские контрразведчики, ЗАНЛА обладала лучшей системой обеспечения и была более организована – и этим самым она оказывала невольную услугу разведке родезийских ВС. Боевики ЗАНЛА тщательно регистрировали все свои перемещения, записывали сколько людей вышло на операцию, их вооружение, количество взятых и потраченных боеприпасов и т.д. Когда эти скрупулезные дневники и записи попадали в руки контрразведки, для последней это был праздник. Что же до ЗИПРА то они отличались от конкурентов в худшую сторону и такие «подарки» родезийским контрразведчикам от них перепадали нечасто.

Но главной задачей террористов было сеять террор. Когда дело доходило до «чистого» терроризма ЗАНЛА давала фору ЗИПРА. Последние были более дисциплинированны – сказывалась советская подготовка – но в организации ужаса и хаоса уступали конкурентам. По свидетельству офицера контрразведки, работавшего с пленными террами всю войну, «если говорить о традиционной форме ведения войны, то лучшими бойцами несомненно являлись боевики ЗИПРА, но если по части террора ЗАНЛА превосходила всех. За исключением инцидентов с Виконтами (уничтожением из ПЗРК гражданских самолетов Air Rhodesia) ЗИПРА террором особо не занималась. Вот если на территории появлялась ЗАНЛА, то можно было гарантировать, что через месяц на всех дорогах будут установлены мины, через каждые пару метров будут засады, фермеров будут убивать пачками, мирное население казнить и т.д.»

Что собственно и происходило. Мировую общественность уверяли, что борцы за свободу занимаются примерно тем, чем занимались во времена оны миссионеры – кротко и смиренно несли благую весть. На встрече с представителем США в ООН Эндрю Янгом Джозайа Тонгорара, видный полевой командир и впоследствии министр обороны ЗАНЛА / главнокомандующий силами ЗАНЛА заявил: «Мои люди заняты в основном тем, что ходят от деревни к деревне, организовывают беседы о политике и поют песни». Это была ложь чистейшей воды, поскольку занимались боевики как раз обратным – т.е. они действительно ходили от деревни к деревне и организовывали политические митинги, но при этом главным было внушить населению жутчайший страх. Ослушание ЗАНЛА каралось не просто смертью, но смертью изощренной и жестокой. Людей расчленяли живьем, женщинам вспарывали животы, дочерей насиловали на глазах отцов, а потом заставляли изнасилованных убивать своих родителей и есть их тела – подобный список был практически бесконечен, в Африке всегда умели и любили убивать. Жертв выбирали со знанием дела – чем тратить силы на простого крестьянина, на публичную казнь тащили учителя, монахиню или старейшину, которого подозревали в сотрудничестве с правительством. На белых нападали не очень часто – как правило, на каждой ферме было оружие и с ним могли обращаться все члены семьи, кроме грудных детей. Поэтому на фермы предпочитали нападать ночью, обстреливая дом из гранатометов, а после – расстреливая спасавшихся от пожара людей. Но основная часть террора приходилась на мирное, ни к чему не причастное население. В глухих окраинах террористы даже не стремились учинять свои буйства под покровом ночи – порой публично заколоть штыками главу крааля, держа остальных крестьян под прицелом, было выгоднее при свете солнца. Простой земледелец не мог сопротивляться: у него не было оружия, он не мог убежать, и не мог рассчитывать на помощь соседей – в случае чего их ждала та же участь. И естественно никого не смущало, что эти люди были теми, за чью свободу так отважно «сражались» террористы.

Если белые фермеры, не говоря уже о полицейских или солдатах, могли оказать сопротивление, то одна категория белых перед террористами была полностью беззащитна – это священники. 23 июня 1978 года террористы вырезали миссионеров в миссии Эммануэля, в 15 километрах от Умтали: 8 миссионеров и 4 детей, младшей из которых был 21 день от роду были заколоты штыками. Когда на место преступления прибыли солдаты, многие из которых видели на войне такое, что к ночи лучше не поминать, даже они были потрясены чудовищной жестокостью. Двумя годами ранее, в декабре 1976 года террористами был убит епископ города Булавайо о. Адольф Шмидт, о. Поссенти Веггартен и сестра Мария Фрэнсис Ван ден Берг – их остановили на пути в Лупане, объявили врагами народа и расстреляли. Террористов ЗАНЛА не останавливало ничто – в 1976 году они хладнокровно расстреляли машину «Красного креста», убив троих сотрудников этой организации. Что интересно, если им было необходимо, террористы пользовались «Красным крестом» - в конце января 1979 года один из виднейших военачальников ЗАНЛА Рекс Нгонго, заместитель Роберта Мугабе использовал машину с «Красным крестом» для перемещения по Родезии. Нгонго прекрасно понимал, что этот символ невольно внушает уважение и ни тщательному досмотру, ни тем более атаке такая машина со стороны родезийцев не подвергнется. (После победы Рекс Нгонго был министром обороны в правительстве Мугабе, уйдя в отставку в 1995 году. Его настоящее имя Соломон Муджуру. Его жена, Джойс Муджуру, известная во время войны под кличкой «Теураи Ропа», «Та, что проливает кровь», сейчас является вице-президентом республики Зимбабве, верным сподвижником и продолжателем дела тов. Мугабе. Если интересно, то любопытные факты о ней см. вот тут)

В Замбии и Мозамбике поначалу террористы чувствовали себя спокойно – они считали, что родезийские войска там их не достанут, что у них есть где отдохнуть и набраться сил, что в случае чего им придут на помощь власти стран. К несчастью для них родезийцы довольно быстро поняли, что нет смысла ждать когда враг проникнет в страну – надо работать на опережение и бить первым. Войну надо перенести на территорию врага – и как только этот принцип заработал, то враг начал чувствовать себя очень неуютно. Скауты Селуса и САС забрасывались в Замбию и Мозамбик, уничтожая террористов непосредственно или наводя на них авиацию и воздушные десанты. В одной из операций после нанесения авиаудара по лагерю ЗАНЛА в Капонде, оперативники САС убили девять боевиков и двоих взяли в плен. Пленные вели себя как обычные террористы, но на их беду с САСовцами был захваченный ранее «терр». По голосу он опознал в одном из пленных начальника снабжения, ответственного за данный район. Тот, поняв, что запираться смысла не имеет, выдал места тайников с оружием. В трех крупных складах оперативники обнаружили мины, выстрелы к РПГ, бомбы и взрывчатку, не говоря уже о стрелковом вооружении. Что смогли, то погрузили на вертолеты и отправили в Родезию, остальное просто уничтожили.

Но такие эпизоды относились к разряду «обычных» – между тем САС вела свою тайную войну. Одним из самых охраняемых секретов той войны был тот факт, что в Замбии действовала родезийская резидентура САС. Уже после войны стало известно, что в Лусаке и у Скаутов Селуса была своя сеть – но Скауты изначально создавались как подразделение, которое работало в тесном контакте с полицией и внешней разведкой. САС же являлась частью армейской, и предполагалось, что развединформацией ее будет снабжать главный штаб или штаб объединенного командования спецопераций. Реальность была несколько иной.

Ключевой фигурой в Замбии был человек, чье имя стало известно спустя более чем четверть века после окончания войны – уроженец Уэльса Алан «Тэффи» Брайс. В свое время он отслужил в 22-м полку САС в Великобритании, а, выйдя в отставку, занялся инженерными работами по контракту. Очутившись как-то по работе в Замбии, он познакомился с Родезией, был очарован этой страной, и когда вспыхнула война, стал работать на родезийскую САС. Брайс был хорошим механиком, а, учитывая его навыки, приобретенные в 22-м полку и живой ум, он получался идеальным диверсантом и одновременно разведчиком.

В октябре 1977 года Брайс в одиночку провел дерзкую акцию – инсценировал нападение боевиков ЗАНЛА на представительство ЗИПРА в Лусаке, т.н. Зимбабве-Хаус. Сначала он приготовил самодельные мины клеймор: в гараже своего приятеля Яна Сазерленда (которого он также завербовал для работы на Родезию), «Тэффи» в течение двух дней мастерил из старых 5-литровых канистр некое подобие мин, приваривая к ним рукояти, крючки, снаряжая мины гвоздями и прочим железным мусором. Когда мины были готовы Сазерленд привез Брайса к Зимбабве-Хаус и высадил его неподалеку с минами и АК-47 с десятком магазинов. Несмотря на постоянные инциденты с конкурирующими группировками, Зимбабве-Хаус практически не охранялся – что облегчало работу Брайса. Один «клеймор» «Тэффи» установил на заборе, поставив таймер детонатора на 30 минут. Вторую мину он укрепил на полувозведенной стене строившегося рядом здания – эта мина должна была сработать через 10 минут после первой. «Клейморы» были установлены под углом в 90 градусов друг к другу. Теперь основной задачей являлось выманить боевиков ЗИПРА наружу.

После этого Брайс начал интенсивный обстрел Зимбабве-Хауса из АК. Сначала он расстрелял караульное помещение – вместе с часовым, который спал там крепким сном. Меняя магазины, он стал вести огонь длинными очередями, перемещаясь с места на место, чтобы создать иллюзию, что несколько человек стреляют с разных позиций. Расстреляв достаточно, он оставил несколько улик (автоматных магазинов с нацарапанными на них буквами ZANU) и поспешил на заранее обговоренное рандеву с Сазерлендом.

По расчётам «Тэффи» после автоматной атаки встревоженные террористы будут выжидать в течение примерно минут двадцати. После этого, движимые естественным любопытством, они выберутся из дома и соберутся на площадке перед ним, чтобы обсудить случившееся. В этот момент должна сработать первая мина. Те, кого не задел первый взрыв, а также те, кто не рискнул выйти из укрытия, будут хорониться минут пять – а потом пойдут оказывать помощь раненым. И тут рванет второй «клеймор».

Все вышло именно так, как и рассчитывал Брайс. Хотя в замбийской прессе не появилось ни строчки, перехват сообщений и агентурная разведка донесла, что ЗИПРА понесла большие потери. В одном из сообщений говорилось, что нападение было произведено «хорошо вооруженными значительно превосходящими силами ЗАНЛА». То, что акцию совершил один человек, к тому же белый, не рассматривалось в принципе.

Через два месяца Брайс и Сазерленд обстреляли Зимбабве-Хаус из гранатометов, причинив зданию серьезные разрушения – к сожалению, при этом сильно пострадал «Фиат» Сазерленда. Машину пришлось бросить и поджечь. Для обеспечения алиби Сазерленд обратился в полицию с заявлением об угоне – но, как оказалось, замбийскую полицию не интересовали проблемы какого-то белого, у которого кто-то угнал автомобиль. На Сазерленда наорали, заявив, что он был сам виноват, якобы запарковав машину в неположенном месте. Как выяснилось, полиция обнаружила обгорелые остатки Фиата, но никакого хода делу давать и не думала – что диверсантам было только на руку. У нее были другие проблемы – война между ЗИПРА и ЗАНЛА начинала всерьез беспокоить замбийское правительство. Боевиков пытались увещевать, но без особого успеха. При этом у полиции хватало ума не приезжать на звуки стрельбы, раздававшиеся по ночам из тех районов, где обитали боевики.

В Солсбери такому положению дел откровенно радовались. После декабрьского обстрела Брайсом Зимбабве-Хауса, контрразведка Родезии получила информацию, что правительство Замбии вынесло борцам за свободу серьезное предупреждение и настоятельно попросило их прекратить вооруженные столкновения. Сам обстрел был слишком значительным инцидентом, чтобы его скрыть и в Times of Zambia появилась заметка о происшествии. Формально Times of Zambia были независимой газетой, но на деле это был орган пропаганды правящей партии, полностью контролировавшийся правительством. К борцам за свободу Родезии Times of Zambia относились с симпатией, славя их героические подвиги и воспевая жертвы во имя святого дела. Журналист-африканец из этой газеты решил опубликовать еще одну статью о них и спустя неделю после обстрела Зимбабве-Хауса прибыл туда с целью собрать материал для публикации. Однако боевики ЗИПРА чуть ли не буквально находившиеся в состоянии паранойи схватили его, посчитав шпионом ЗАНЛА. Напрасно журналист пытался доказать террористам, что к ЗАНЛА и вообще к военным структурам он не имеет никакого отношения – его сунули в подвал где всячески били, пытали и заставляли сознаться в шпионаже. Через два дня его с большой неохотой выпустили, убедившись, что он и в самом деле ни при чем. Но тут уже переполнилась чаша терпения у главного редактора Times of Zambia. В следующем номере газеты вышла обширная редакционная статья, в которой в предельно резких выражениях говорилось, что ЗИПРА и ЗАПУ вообще-то находятся в Замбии в гостях – и соответственно должны себя вести как подобает приличным людям, а не бандитам.

По выходу этой статьи Брайс понял, что у него подворачивается прекрасный шанс для новой диверсии – вина за которую целиком ляжет на ЗАПУ. Он проинформировал свое начальство в Солсбери, что может организовать взрыв в редакции Times of Zambia, а, кроме того – еще и устроить взрыв в посольстве Танзании, поскольку Джошуа Нкомо в последнее время подвергался жесткой критике со стороны президента Танзании Ньерере. Таким образом, все следы будут недвусмысленно указывать на Нкомо и ЗАПУ – что позволит Родезии выиграть время и сберечь ресурсы. После недолгого колебания «Тэффи» дали добро.

В мастерской Сазерленда Брайс изготовил две 3-килограммовые бомбы. Все уже было готово – но в этот момент с ним произошел несчастный случай. Брайс оступился и упал в яму, порвав при этом хрящ. Местный доктор-индус, к которому Сазерленд привез «Тэффи» заявил, что он бессилен что-либо сделать и посоветовал как можно срочнее обратиться в госпиталь за хирургическим вмешательством. Проведение операции оказалось под угрозой – Брайс едва мог ходить, не говоря уже о том, чтобы носить и устанавливать адские машины. По этой причине «Тэффи» был вынужден поручить непосредственное выполнение задания Сазерленду. Последний отказался, настаивая на том, что он не подписывался на убийства мирных граждан, а изначально соглашался работать только в качестве агента обеспечения. Брайсу стоило огромных трудов убедить приятеля, что при взрыве никто не пострадает и целью акции является разрушение зданий. В итоге Сазерленд согласился - с большой неохотой.

Редакция Times of Zambia располагалась в особняке, выстроенном в типичной колониальной архитектуре 1930-х годов: трехэтажное здание с бетонным козырьком над первым этажом. Брайс и Сазерленд припарковали машину напротив и принялись изучать возможные пути проникновения в здание. Решение пришло неожиданно – Брайс заметил, что под козырьком в стену встроен кондиционер. Поразмыслив, диверсанты решили, что коробку с бомбой надо просто поставить на него – в этом случае врыв не только проделал бы дыру в стене, но и обрушил навес. В полночь Брайс и Сазерленд подъехали к редакции, «Тэффи» поставил таймер детонатора на час и Сазерленд водрузил бомбу на кондиционер. Оттуда они направились к танзанийскому посольству. Посольство было окружено высокой стеной. Сазерленд установил взведенную бомбу у ее основания. Они понимали, что взрыв не причинит особого ущерба, но в данном случае важен был сам эффект, а не масштаб разрушений. Переехав обратно ближе к редакции Times of Zambia, диверсанты стали дожидаться взрыва. Тот прозвучал точно в установленное время. Второго они дожидаться не стали и уехали.

На следующее утро нога у «Тэффи» разболелась так, что Сазерленд был вынужден повезти его в госпиталь Университета Лусаки. По пути они решили проехать мимо редакции, но им это не удалось – улица была оцеплена полицией. Однако им удалось рассмотреть кое-что с другого перекрестка – оказалось, что взрыв проделал большую дыру в стене и вызвал пожар. Улица была завалена битым стеклом, мусором, обломками и т.п. вещами. В госпитале, куда приехали Брайс и Сазерленд, костылей не оказалось. Более того, у Брайса возникли сильные сомнения в компетенции замбийских хирургов, которые настаивали на немедленной операции. Подозрения только усилились, когда Брайс, ожидаючи очередного вердикта разговорился неформально с одним из докторов-африканцев. Доктор, как оказалось, был родом из ЮАР, но обучение прошел в Египте и работал в центральноафриканских государствах. Последний год африканец работал в Лусаке и намеревался ее покинуть – то, в каком состоянии находился лусакский госпиталь, вызывало у него тихий ужас. Южноафриканец настоятельно посоветовал Брайсу обратиться за медицинской помощью в ЮАР, в крайнем случае в Родезию – но никак не получать ее в Лусаке, если конечно Брайсу нога не дорога. «Тэффи» так и поступил, уехав из госпиталя обратно на ферму Сазерленда.

Позже выяснилось, что костыли невозможно достать не только в госпитале Лусаки, но и во всей Замбии – «Тэффи» пришлось мастерить их самому. Только несколько дней спустя ему удалось уехать в Родезию через ЮАР. В госпитале Флеминга в Солсбери ему оказали квалифицированную медицинскую помощь, так что вскоре он смог нормально ходить. Начальство Брайса навестившее его там проинформировало оперативника об итогах диверсии. Что касается взрыва в редакции Times of Zambia, то замбийская пресса была переполнена сообщениями о нем – правда о взрыве в танзанийском посольстве не было ни строчки. Как оказалось, вторая бомба не сработала – но это не помешало замбийским властям и танзанийцам обвинить во всем ЗИПРА. Более того, президент Замбии Каунда, взбешенный этими инцидентами вызвал к себе Джошуа Нкомо и устроил ему выволочку. Пристыженный руководитель ЗАПУ был вынужден лично приехать в Times of Zambia и принести извинения главному редактору. А отношения между Танзанией и ЗАПУ охладились на несколько градусов.

Именно этого эффекта и добивались родезийцы.

[Obi-San]

Южноафриканцы в Родезийской САС





Основной проблемой, связанной с южноафриканскими военнослужащими, находившимися на боевой учебе в Родезии, была секретность. Присутствие южноафриканцев являлось одной из самых охраняемых тайн: просочись информация о том, что ЮАР воюет на стороне Родезии, тем более устраивает диверсии в сопредельных государствах – скандал бы грянул неописуемый. Причем Родезии от этого скандала хуже бы не стало – страна и так была на положении изгоя – а вот ЮАР пришлось бы тяжело. 1975 и 1976 годы принесли Претории – в международном плане – массу неприятностей: попытка с ходу взять Луанду на штык и посадить на трон нужного южноафриканцам человека провалилась. То, что начиналось как секретная операция, превратилось в утренние выпуски новостей – чего в ЮАР желали меньше всего. Понятно, что судьбу Анголы в 1975 году решили в основном советское оружие и кубинские военнослужащие, но свою роль сыграли и США: до тех пор пока о планах и намерениях ЮАР было ничего не известно, ЦРУ негласно Южную Африку поддерживало. После того, как на весь мир было объявлено, что ЮАР стремится захватить новое независимое свободное государство, Вашингтон сделал хорошую мину при плохой игре и официально отрекся от помощи «расистам-агрессорам». В ЮАР к тому времени и сами поняли, что откусили больше, чем способны проглотить, а посему решили операцию по захвату Луанды свернуть. В начале 1976 года южноафриканцы спокойно развернулись и спокойно ушли из Анголы – вопреки распространившимся позже легендам, что они драпали оттуда, поджав хвост. Но осадок, как говорится, остался – ни одно правительство не любит, когда его тайные операции становятся темой для сплетен домохозяек, а уж южноафриканское в этом отношении стояло на голову выше остальных. Мания все засекретить в ЮАР была развита почти как в СССР (это, кстати отдельная и чрезвычайно интересная тема – сходство двух режимов, очень многие моменты из политической или военной жизни, что в СССР что в ЮАР похожи чрезвычайно, с поправкой на местные условия, понятно) – и посему в стране секретили всё что можно и что нельзя.

Поэтому, когда министр обороны, заручившись согласием премьера, дал добро на то, чтобы военнослужащие южноафриканского СпН отправились в Родезию и принимали участие в боевых операциях – основным условием он заявил тотальную секретность. Очень малое количество людей во властных структурах обоих государств знало о том, что в родезийских вооруженных силах есть отдельное секретное подразделение – «4-я рота Родезийской САС», состоящая исключительно из солдат и офицеров спецназа ЮАР.

Секретность, конечно, соблюдалась – южноафриканцы были расквартированы отдельно и практически не имели контактов с внешним миром – но порой секретность ставилась под угрозу. Как и всегда, возникали коллизии, предусмотреть которых никто не мог.

В отличие от родезийцев, ресурсы которых были ограничены, южнафриканцы (к вящей зависти хозяев) были экипированы и вооружены по высшему классу. И у них была роскошь – к каждой группе СпН придавался свой отдельный медик. По состоянию на то время, Военно-медицинской службы ЮАР как отдельного рода войск еще не существовало: она появилась только в 1979 году, для того чтобы координировать медицинские службы сухопутных войск, ВВС и ВМС. А уж такой части как «7-й медицинский отдельный батальон» и в помине не было – это подразделение позже занималось медицинским обеспечением спецназа, парашютно-десантных частей, военной разведки и полицейских сил быстрого реагирования. А тогда к службе в развед-диверсионных отрядах ВС ЮАР привлекались гражданские медики, поступившие на военную службу и позже прошедшие отбор в СпН. Квалифицированную первую помощь мог оказать любой спецназовец – но и только, что-то более серьезное требовало вмешательства профессионала. Когда сводные отряды СпН ЮАР направлялись в Родезию, с ними на постоянной основе присутствовали военврачи, либо из числа спецназовцев, либо из офицеров сухопутных войск.

В 1978 году офицер СпН ЮАР молодой лейтенант Доу Штейн сидел на базе в Родезии и занимался усовершенствованием мин, в частности, проблемой неизвлекаемости – южноафриканские спецназовцы вели в Мозамбике активную минную войну. «Отдыхал» он по уважительной причине – его временно освободили от несения службы по медицинским показаниям. Незадолго до этого группа, в которой был Штейн вернулась из очередного рейда в Мозамбик. Вернулась с потерями – в бою погиб командир группы лейтенант Кокки дю Тойт (в 1985 году его брат, также офицер спецназа Вяйнан дю Тойт будет захвачен в плен в ангольской провинции Кабинда, в ходе Операции «Аргон», попытки уничтожения нефтяного терминала – став единственным за всю историю СпН ЮАР спецназовцем, который попал в плен). Штейн нёс на себе тело дю Тойта практически целый день – несмотря на то, что сильно занозил ногу. Под конец операции, когда за спецназовцами прилетели вертолеты, Штейн едва мог стоять – поэтому по прибытии на базу, врач на некоторое время запретил ему участвовать в операциях. Но поскольку Штейн был натурой, не склонной к безделью, он немедленно нашел себе занятие, благо по прежней ВУС он являлся сапёром.

Штейн сидел на стуле, разбираясь с составными частями блокирующего устройства, а детонатор положил на пол. По случайности он выронил одну из деталей – она столкнулась с детонатором, и тот сработал. Осколки попали Штейну в бедро и ягодицы, а также пробили пятку. По счастью военный медик капитан Кали де Ланг был рядом и немедленно оказал Штейну помощь.

База, на которой была расквартирована эта группа «южноафриканских САСовцев» принадлежала Скаутам Селуса – и, как на любой базе Скаутов, в ней была оборудована неплохая операционная. Это было сделано с тем расчетом, чтобы в случае необходимости прооперировать захваченного боевика можно было на месте – а не везти в госпиталь, где могли возникнуть ненужные вопросы. Штейна немедленно отнесли в операционную, где над ним начал работать де Ланг. К удивлению офицера-Скаута, присутствовавшего при этом, Штейн категорически отказался от обезболивания. Хотя по лицу лейтенанта было видно, что действия де Ланга причиняют ему сильную боль, он не произнес ни звука. Только позже выяснилось почему: во-первых, Штейн, таким образом, вынес себе своеобразное «наказание» – за неосторожность при обращении с ВВ, а во-вторых, такая демонстрация стоицизма была отчасти преднамеренной. Гордому африканеру хотелось показать родезийцам, что буры, да ещё спецназовцы, способны без звука переносить боль.

После того как де Ланг очистил и зашил раны, Штейна отправили в госпиталь Триангл для дальнейшего лечения. Он был зарегистрирован как военнослужащий САС под вымышленным английским именем – по соображениям безопасности. Но секретность едва не полетела ко всем чертям. Когда приемная сестра начала заполнять необходимые бумаги, то Штейн фактически попал впросак – во-первых, он едва говорил по-английски, а во-вторых, совершенно не разбирался в реалиях. Сестра поинтересовалась, к какой категории принадлежит солдат – к регулярному составу (Regulars) или «территориалам» (Territorials, так назывались резервисты). Штейн понятия не имел, о чём его спрашивает сестра, и в итоге промычал, что он из «постоянных». (В ЮАР личный состав ВС делился на Permanent Force – постоянный или регулярный состав и Citizen Force, т.е. ополчение или резерв. Штейн, как кадровый офицер, попадал в категорию PF – но родезийские термины ему были неведомы). Сестра, естественно, полюбопытствовала, о чём это он? На что Штейн – с сильным африканерским акцентом ответил: - I was alwiz wiv de Army (Я всегда был в армии). Сестра покачала головой, но ничего не сказала.

В итоге Штейн на всё то непродолжительное время, что он провел в госпитале, стал предметом пересудов – в Родезии хватало жителей с африканерскими корнями, но все они по-английски говорили свободно. Что касается Доу, то сестры решили, что этот парень должно быть из какой-то совсем уж дикой непроходимой глуши и в школу, должно быть, не ходил.

Сестры по счастью не додумались, что этот молодой парень на самом деле – военнослужащий южноафриканского спецназа, более того – герой войны. Младший лейтенант 2-го сапёрного полка Даниэль «Доу» Штейн за мужество и героизм, проявленные в ходе операции Savannah (вторжение в Анголу, 1975 год) был награжден одной из высших военных наград ЮАР, Крестом Почета. (Позже Штейн прошел водолазную подготовку (боевой пловец 1-го класса) и принимал участие в ряде стратегических операций, в частности Kerslig (подрыв нефтеналивного терминала в Луанде, 1981 год) и Сoolidge (подрыв моста в битве при Куиту-Куанавале, 1987 год). В отставку он вышел в звании полковника).

Но, тем не менее, все эти дни в госпитале Штейн себя чувствовал довольно неуютно. Дело в том, что женщины в Родезии считали своим долгом навещать в госпиталях раненых солдат и приносить им туда гостинцы: мыло, сигареты, бритвенные лезвия, сладости и т.д. Почти у каждой из женщин в армии кто-то был – муж, сын, племянник, брат, дядя и т.д. И навещая незнакомого солдатика в госпитале каждая знала, что «если что» – то в другом госпитале другие женщины навестят раненого члена семьи. Трое добрых самаритянок из Чиредзи (где и располагался госпиталь) принесли Штейну посылку с разными мелочами. Знания английского Штейну хватило, чтобы сказать Dank you – но и только. На вопросы типа: откуда он, как он себя чувствует, могут ли они связаться с его родителями или девушкой – Штейн мог только беспомощно улыбаться. Когда наконец до женщин дошло, что солдат говорит только на африкаанс то они оставили его в покое – но в душе были сильно удивлены.

Ещё один случай, поставивший под угрозу секретность пребывания южноафриканцев в Родезии, произошел там же, неподалёку от Чиредзи у казарм Баффало-Рэндж. Поддержка армии в Родезии выражалась кроме всего прочего в том, что рядом с гарнизонами (и не только) организовывались т.н. trooper’s canteens – нечто вроде «чайных», где военнослужащие могли покупать пиво, сигареты и прочие вещи, либо просто перекусить, по довольно низким ценам. Это были добровольные заведения, которыми управляли женщины – по большей части жены военнослужащих. Как-то у одного из оперативников-южноафриканцев закончились сигареты. Недолго думая он, махнул в «самоволку» (они находились на казарменном положении) – благо «чайная» находилась в каком-то километре от казарм. Оперативник пришел в «чайную» и спросил блок сигарет марки 20 Lexington's. Хотя на нем была форма родезийской САС и внешне он ничем не отличался от родезийца, его корявый английский язык и просьба продать ему южноафриканские сигареты, выдали его с головой. Оперативник как-то не принял во внимание, что в виду международных санкций, многие импортные товары в Родезии просто были недоступны – стране не хватало валюты, импорт стал роскошью, и родезийцы обходились местными марками алкоголя и сигарет. По счастью, женщина, заведовавшая чайной, была женой главного управляющего фермерского комплекса Гиппо-Вэлли – который одновременно был майором резерва ВС Родезии. От мужа она знала, что Южная Африка каким-то образом принимает участие в родезийской войне – но даже для нее было открытием, что южноафриканцы вот так, фактически в открытую разгуливают по стране в форме САС. Она отвела солдата в сторону, деликатно ему объяснила, в чём он ошибся, и дала ему блок местных сигарет Madison. Оперативник понял, что едва не попал впросак, поблагодарил хозяйку и, не привлекая внимания, вернулся обратно в казармы.

Если с отсутствием «своих» сигарет южноафриканцы мирились, то с отсутствием хорошей выпивки – нет. Южноафриканские спецназовцы отличались умением хорошо воевать – но при всём при том, многие были и не дураки выпить. Правда, примерно половина из личного состава являлась убежденными трезвенниками, как, например, тот же лейтенант Штейн – он не пил ни капли и редчайшие исключения, когда он нарушал это правило, были связаны с чрезвычайными обстоятельствами. Когда группа дю Тойта ожидала вертолеты для эвакуации, спецназовцы в память об убитом командире и товарище позволили себе выпить по глотку: дю Тойт при себе всегда носил фляжку с ромом и тот боевой выход исключением не стал. Штейн не одобрял алкоголь, но в тот вечер он вместе со всеми распил фляжку дю Тойта – кадому досталось по глотку. Те же из диверсантов, что к алкоголю относились куда более добродушно, страдали оттого, что в Родезии качественной выпивки не достать – бутылка настоящего скотча, например, считалась в стране царским подарком. (Родезийцы жили на местном джине, бренди и водке – не считая пива, которого в Родезии варили много и хорошо). Но по вопросам употребления алкоголя у южноафриканцев тут же возник конфликт с командиром САС майором Робинсоном. Робинсон был человек строгой дисциплины и запрещал употребление алкоголя на постоянных базах САС. Южноафриканцам это было не по душе – у себя в ЮАР они в этом отношении были более расслаблены и не намеревались отказываться от привычек. Но чтобы не вступать в открытый конфликт, алкоголь прятали от начальства – а заказывали его из ЮАР с помощью условных кодов. Еженедельно из Южной Африки в Родезию летали транспортные самолеты, в том числе с отдельным грузом для СпН. Помимо необходимых вещей и припасов в них, например находились разные виды «противозмеиной сыворотки» (так именовалось бренди), «физраствора» (виски), «средства от ожогов» (ром) и т.д.

Однако один из самых выдающихся случаев, связанных с секретностью произошел с майором СпН Шарлем Ноде (Ноде также принимал участие в операциях в Анголе, позже, в 1980-х, он возглавил сверхсекретный отдел Project Barnacle, который трансформировался в Civil Cooperation Bureau – специальную службу, занимавшуюся политической разведкой и уничтожением противников режима апартеида). Ноде, как и многие военнослужащие СпН ЮАР английским владел слабо (официальная политика вооруженных сил ЮАР провозглашала двуязычие, но на деле практически везде царил африкаанс). Прибыв в очередной раз из Претории в Баффало-Рэндж, он намеревался немедленно погрузиться в ожидавший его вертолет и отбыть на базу родезийской САС. Однако вертолета в аэропорту не оказалось. Ноде попытался найти кого-нибудь из САСовцев, но безуспешно – на этом военном аэродроме он ни одного знакомого лица не увидел. Ноде был человеком сообразительным и понимал, что к родезийским офицерам или гражданским служащим аэродрома обращаться за помощью или инструкциями не стоит – присутствие южноафриканских спецназовцев в Родезии держалось в строгом секрете. Он также не мог поехать в город и зарегистрироваться в каком-нибудь отеле, чтобы подождать там – его забыли снабдить родезийскими долларами. Да и в любом случае, стоило бы ему открыть рот – в нем бы моментально опознали натурального африканера, несмотря на форму родезийских ВС. Так что Ноде решил не гнать лошадей и спокойно дождаться прибытия вертолетов на аэродроме. Он умудрился как-то избежать внимания, не делал попыток ни с кем заговорить, и в итоге расположился у взлетной полосы в тени одного из самолетов. На форме Ноде не было погон и других знаков различия, и с виду он выглядел как обычный военнослужащий. Неподалеку какой-то сержант-майор средних лет, покрасневший и вспотевший от жары, грузил в старую «Дакоту» бочки с топливом. Внезапно этот сержант заметил Ноде.
- Эй, солдат! – рявкнул сержант.
Ноде обернулся, чтобы посмотреть, к кому обращается унтер-офицер, но поблизости не было никого.
- Ну да, ты, - сержант погрозил ему пальцем. – А ну-ка шевели свою задницу и помоги мне загрузить эти бочки.

Ноде не оставалось ничего, кроме как молча подчиниться. Он несколько часов грузил вместе с сержантом эти бочки, отделываясь односложными словами и кивками, чтобы не вызвать подозрений. По счастью, как только все бочки были погружены, рядом сел вертолет, присланный за оперативником. Ноде молча отдал честь и направился к нему. Сержант-майор так никогда и не узнал, что в тот день его помощником, которого он понукал, был майор южноафриканских войск специального назначения!

[Obi-San]

Подготовка Скаутов Селуса


Свидетельство австралийца Дерека Эндрюса, профессионального солдата. Вьетнам, Родезия (Скауты Грея и Скауты Селуса), ЮАР (44 вдбр).

Я отслужил в Скаутах Грея примерно девять месяцев, прежде чем решил попробовать перевестись в Скауты Селуса. Нас, добровольцев оказалось примерно 300 человек, как белых, так и черных, отобранных со всей армии. Из казарм Скаутов в Инкомо, мы добрались на грузовиках в тренировочный лагерь на озере Кариба. Лагерь назывался Wafa Wafa Wasara Wasara, что в переводе с языка шона означало «кто умер, тот умер». Буквально с первых часов нас начали серьезно гонять физподготовкой. Она начиналась еще до рассвета, и заканчивалась после наступления темноты. Вечером, как правило мы разучивали песни террористов и пели их вместе у костра. Неделю нас не кормили – вместо этого пичкали массой информации о том, как выжить в буше. К сожалению, в это время года даже в буше особой живности не было. Позже, например, можно было легко найти разные съедобные растения, но не в тот момент, когда мы проходили подготовку. Не повезло. Так что постоянный голод мы перешибали только физическим изнеможением.

В процесс тренировок были включены постоянные лекции – не только о выживании в буше, но и о выслеживании, чтении карт, плюс начала медицинской подготовки. Мы также изучали обычаи противника, его вооружение, способы передвижения и атак. Все стрельбы проводились только боевыми патронами. Перерывов между теоретическими занятиями и практическими не было – вместо них была сплошная физподготовка.

На шестой день, нас, голодных как чертей, погрузили в грузовик и отвезли примерно за 30 км от лагеря – на практические занятия по топографии. Когда мы выгружались, я заметил, что один из инструкторов как-то лукаво ухмыльнулся – дело в том, что мы высадились рядом с банановой фермой. Инструкторы дали нам задания и отбыли в лагерь. Бананы были запрещены категорически, но мы, в полном и абсолютном единении решили «положить» на приказ. Небольшая делегация, посланная нами к владельцу плантации, получила разрешение «взять немного бананов». Но бедняга не ожидал, что мы съедим весь груз, который он должен был отправить покупателю на следующей неделе. Учения мы закончили в темноте, и инструктора нас уже разыскивали. Естественно, они довольно быстро сообразили, где именно нас надо искать. Между нами, это было серьезнейшее нарушение дисциплины. Они пытались выявить зачинщиков, но мы стояли на своем, заявляя, что виновны все и идея пришла в голову всем одномоментно. Убедившись в бесполезности своих попыток, инструкторы заявили, что мы все до единого отчислены с курса. Для нас это был удар – мы прожили в этом изматывающем режиме неделю, немного приноровились, и в принципе считали дни до окончания курса. Мы паковали свои вещи, когда внезапно появился старший инструктор и сделал нам предложение. Либо мы отваливаем с курса, либо же мы принимаем наказание, которое инструкторы нам уготовили. Из 80 человек, которые участвовали в этой авантюре, примерно 50 согласились на наказание, как ни крути, это был шанс остаться – остальные посчитали, что с них довольно и заявили о своем уходе.

На следующее утро, как только температура поднялась до одуряющих сознание пределов, нам приказали заниматься бегом. Целый день. Естественно не налегке – нас разбили на команды и каждой вручили бревно мопани. Поначалу мы это восприняли с энтузиазмом, но через несколько часов, мы ни о чем не могли думать, кроме как о постоянной боли в мышцах. Во второй половине дня инструктора нам намекнули, что те, кто желают прекратить эту пытку и «соскочить» с курса могут вполне себе это сделать, претензий не будет, наоборот. Однако нашим ответом было решительное «нет» - мы действительно готовы были скорее упасть в изнеможении, нежели отказаться. К нашему всеобщему изумлению нам приказали бросить бревна и возвращаться обратно на курс. Чуть позже нам объявили, что вечером нас ожидает ужин. Все оставшееся время, мы думали исключительно о еде, с нетерпением ожидая когда наконец можно будет впиться зубами во что-то ощутимое. Вечером нас построили на поверку. Инструкторы вышли на плац и кинули к нашим ногам мертвого бабуина и мешок с кукурузной крупой. Нам только и оставалось, что освежевать тушу, порубить ее и отварить, с большим количеством карри. Скажу честно, что вкуснее еды, чем это полугнилое мясо я в жизни не ел!

Наконец 25-дневный курс обучения подошел к концу и оставшимся объявили, что они приняты в ряды Скаутов Селуса.

Боевая работа в буше была безусловно интересной, но чрезвычайно опасной. Передвигались мы в основном ночью, группами по пять человек – трое белых и двое черных солдат. Наши лица были замазаны черным камуфляжным кремом, одеты мы были кто в штатское, кто в советскую или восточногерманскую форму. Нашей задачей было выявление групп террористов. Одна большая группа из 30 черных Скаутов, замаскированная под боевиков сумела завоевать доверие жителей ближайшего крааля и выяснить местонахождение настоящих терров. Мы наблюдали за краалями, прячась в холмах, постоянно поддерживая контакт с другими группами. Когда убежища террористов были вскрыты, мы вызывали «штурмовиков» - легкую пехоту на вертолетах.

Работая в буше, мы с благодарностью вспоминали курсы по выживанию, поскольку припасов нам никто не доставлял. Наша диета состояла из ящериц, змей, кузнечиков, личинок, корней и дикого меда. Как-то раз один из наших разведчиков-африканцев принес под вечер соты с медом – мед был восхитителен и мы наелись им до отвала, тем более, что провизия в очередной раз подошла к концу. Утром я решил отведать его еще раз, но при свете солнца увидел, что в нем густо копошатся какие-то лиловые личинки. Хотя мы часто ели жареных личинок, на этот раз, от мысли о том, что придется поедать их живьем, меня чуть не стошнило. В другой раз мы наткнулись на гнездо цесарки и набрали яиц. Когда мы принесли их в лагерь, выяснилось, что никто не помнит, какие яйца тонут в воде – гнилые или хорошие. В процессе поедания мы обнаружили, что больше половины яиц содержало вполне сформировавшихся цыплят. Борьба отвращения с голодом завершилась победой последнего – мы убедили себя, что для китайцев это блюдо является деликатесом и продолжили трапезу.





На фото Дерек Эндрюс - в центре группы, с бутылкой в руке

[Obi-San]

Рассказ родезийца


В 1973 году мне исполнилось 16. Я тогда жил со своим отцом на ферме в 20 километрах от Гвело. И тогда же произошло событие, заставившее меня покинуть родной дом и пойти в армию. В то время в Родезии для юношей двухлетний срок службы был обязательным. Мой отец Терри Ходжсон был человеком жестким и у прямым. Моя подруга забеременела, и он заявил, что своего согласия на свадьбу не даст. Поскольку 18 лет мне еще не было, то без его согласия расписать нас не могли. Отец тогда был суперинтендантом (старшим полицейским офицером) управления тюрем Родезии и его слово было непререкаемо. После ожесточенного спора, я сказал ему: «До свидания» и ушел из дома.

Я сел на поезд и направился в лагерь Ллевелин, в Булавайо. Ощущение того, что я предал свою подругу и бросил ее в час, когда она во мне особенно нуждалась преследовало меня потом долгие годы. Мне запретили с ней общаться, а когда родился ребенок, мне запретили его видеть. Единственное, что досталось мне в наследство от этого «брака» - это алименты на ребенка и денежное содержание матери, которое вычитались из моей зарплаты. Соответственно, отношения с моими родителями дошли до крайней степени охлаждения и я настроился на то, чтобы прожить дальнейшую жизнь не общаясь с ними.

После двух месяцев в учебной команде 133 в Лллевелине, в лагерь прибыли офицеры Специальной Авиаслужбы, САС, в поисках подходящих кандидатов. Они искали новобранцев, у которых был талант, и что самое главное – стремление стать САСовцем. Поскольку я тогда был молодым, самоуверенным и пуленепробиваемым, я решил, что обладаю обеими качествами. К тому же мне приходилось оплачивать алименты, а то обстоятельство, что служащему САС шли дополнительные выплаты сыграло свою роль. После нескольких попыток произвести впечатление на рекрутеров, меня допустили к первичному отбору.
Несколько сот будущих САСовцев направились на север страны, на встречу с такими же потенциальными кандидатами. Добровольцы были набраны из различных частей и самых разных стран мира. Первичный отборочный тур длился три недели и подавляющее большинство кандидатов отсеялось на первом этапе. Я и еще 50 выдержавших, приступили ко второму отборочному этапу.

Десятью днями позже, стрелок Д.П.Ходжсон, № 100311, стал спецназовцем Д.П.Ходжсоном № 726401. Из 50 человек только 8 прошли отбор. Поскольку мне было только17 лет, получить бежевый берет и полковой пояс я мог только через 11 месяцев, к совершеннолетию. Это время прошло в непрерывном изучении различных дисциплин. Связь, медицинское дело, парашютная подготовка, ориентирование и выслеживание, минно-взрывное дело повышенной сложности, выживание и (несколько лет спустя) подводно-диверсионнное дело на базе ВМС ЮАР. К тому времени как мне исполнилось 18 я был на редкость подготовлен, но боевого опыта у меня не было.

Сначала меня распределили на аэродром Макомбе, передовую авиабазу на территории Мозамбика к северу от Замбези. После десантирования я провел две недели вместе со штабными, ожидая пока мне исполнится 18, и я могу принимать участие в операциях. Через три дня после моего дня рождения Макомбе подверглась мощному минометному обстрелу – так я принял боевое крещение. Я стал частью одного из лучших антитеррористических подразделений мира.

Будучи в Мозамбике, я принимал участие во множестве операций, к северу и югу от «Речки». Обычно мы действовали разведгруппами в 2-3 человека либо патрулями по 8 человек (в этом случае концепция патруля определялась схемой «выслеживаем - уничтожаем»). В Мозамбике мы сражались до тех пор пока «порки» не отдали страну ФРЕЛИМО. После этого группы САС перебрались обратно в Родезию и я служил в гарнизонах Чакома, Мукумбура и Чипинда. Поскольку я уже был экспертом в подрывном деле, я принимал участие в нескольких известных операциях в тыл врага. В операции «Большой Взрыв» на территории Замбии, я был в группе капитана Роба Варракера; мы тогда уничтожили самый большой склад оружия на том этапе войны. Я был подрывником в группе капитана Джона Мерфи, когда САС проникла в Малави, спустилась оттуда на юг в Мозамбик и взорвала большой железнодорожный мост, по которому к террористам поступало вооружение. Также я был одним из двух подрывников, принимавших участие в малоизвестном до сих пор задании, когда небольшая группа САСовцев переправилась на каноэ через реку Замбези в Замбию, а оттуда – в Мозамбик. Мы прошли ночью через спящий гарнизон в Фейре и взорвали все паромы, предназначенные для переправы террористов в Родезию. Это было самое увлекательное приключение в моей жизни.

Все это время мои родители слабо представляли, где я нахожусь и чем занимаюсь. Мой старший брат рассказывал им обо мне, но как я понимаю, они не очень-то ему верили и не пытались установить со мной связь.

После 4 лет в САС, мне предложили попробовать себя в Скаутах Селуса, относительно новой части, специализировавшейся на псевдо-терроритических операциях. Скауты были виртуозами по части маскировки под террористов и, выдавая себя за «настоящих» партизан, они проникали в ряды врага и уничтожали его изнутри. Я принял предложение и прибыл в лагерь Вафа-Вафа, на берегу озера Кариба. Меня и еще несколько сотен кандидатов ждал отборочный курс.

Этот курс даже по САСовским стандартам был крайне жестким, и через 3 дня я оказался единственным белым, оставшимся на курсе, в компании примерно 80 солдат матабелов. Отбор длился три недели, после чего мы приступили к изучению «темной фазы». В ходе нее нас учили как стать вражескими солдатами и выжить в буше на подножном корму (паек мы получали примерно раз в 3 дня). По окончании курса я был худым как скелет, но зато я знал все привычки, песни, методы, тактику и пароли вражеских солдат, и умел сойти за врага.

После этого курса, показавшегося мне вечностью, я стал полноправным Скаутом и был распределен в район Юго-Восточного Лоувельда – наша группа работала там. Проведя примерно год на оперативной работе, меня пригласили в Крыло Следопытов в Вафа-Вафа на должность инструктора. Я принял приглашение и в итоге стал страшим инструктором Крыла, ответственным за выживание в буше и выслеживание противника. Я тренировал солдат Родезийской армии, ВВС, полицейских, сотрудников МВД, а также Южно-Африканских полицейских и диверсантов 1-го РДО армии ЮАР. Все это время мы принимали участие в операциях в долине Замбези.

После семи лет службы, я покинул армию и через полгода после увольнения ряд Территориальных Координационных Комитетов обратился ко мне с предложением возглавить группы по охоте на террористов. ТКК представляли собой группы фермеров, объединенных по территориальному признаку, чьей целью являлось отражение постоянно возрастающих нападений на фермы. Одновременно Специальный Отдел (родезийская контрразведка) предложил мне стать «иррегулярником» и охотиться на террористов за деньги. За голову простого бойца платили 1000 родезийских долларов, за командира взвода или политкомиссара – до $5,000. Учитывая то, что я ушел из армии в звании ротного старшины, с зарплатой $360, такое предложение явилось подарком судьбы.

За это предложение я ухватился обеими руками и вскоре достаточно преуспел в выслеживании террористов. ТКК платил мне $60 в день и $1000 за убитого террориста, плюс деньги за АК-47, РПД, РПК и мины, которые нам удалось обнаружить и захватить. Фермеров мы использовали как группы поддержки и вскоре добились впечатляющих результатов. Жесткие и упрямые фермеры были отличными следопытами, к тому же это давало им возможность отомстить за гибель друзей и членов их семей.

За 2 года под моим началом перебывала куча народу: бывшие солдаты английской САС, родезийской САС, французского Иностранного Легиона и Скаутов Селуса. Мы действовали группами по 2-3 человека, иногда я работал в одиночку. В основном, работать приходилось в оперативных зонах «Ураган», «Отбойщик» и «Отражение». Зачастую мы атаковали отряды террористов, превосходившие наш авангард, не дожидаясь поддержки. В итоге я сумел заработать достаточно денег, чтобы открыть свое дело – рыболовецкую компанию на озере Кариба.

Примерно в то время когда мы занимались постройкой нашего первого траулера, я восстановил отношения со своим отцом. Я приезжал в Гвело и мы подолгу сидели с ним на веранде, попивая пиво и рассуждая о событиях прошедших 9 лет. Когда отец наконец осознал, через что пришлось пройти тому 16-летнему упрямому юнцу, покинувшему отчий дом, он был полностью ошеломлен.

В 1984 полиция Зимбабве обвинила меня в том, что я принимал участие в диверсии на базе ВВС Торнхилл в Гверу (быв. Гвело). В ходе той тайной операции эскадрилья Хоуков была уничтожена полностью, и кто это сделал – до сих пор неизвестно. Эта диверсия на долгое время привела ВВС Зимбабве в состояние паралича. Поговаривали, что это была месть бывших САСовцев или Скаутов Селуса новому режиму, но точно никто не знает. Несколько белых офицеров ВВС Зимбабве были арестованы и подверглись пыткам – их освободили из-за недоказанности, и то, только после протестов правительства Великобритании. Все это я узнал позже. Тогда же я находился в Юго-Восточной Азии, работая водолазом на нефтяных платформах. Зная жестокость зимбабвийской полиции и хаотический характер юридической системы нового государства я воздержался от возвращения домой и более никогда уже не мог туда вернуться. Работая водолазом в Японии, я узнал, что моему отцу поставили диагноз – неоперабельный рак, в последней стадии. Более я его никогда не видел.

В 1979 году, в ходе одной из операций, на изрешеченной пулями стене заброшенной фермы я увидел надпись: «Проигрывает не тот, кто падает под ударом, а тот кто не находит в себе силы встать снова».


Дэвид Ходжсон

[Obi-San]

Начало городского терроризма


В субботу 6 августа 1977 года миссис Айлин Лилиан Мэйор, 51 год, ее дочь, Джиллиан Дженис Мэйор, 23 года, сотрудница бизнес-центра в Солсбери, и сын, Дональд Бренин Мэйор, 16 лет, покинули свой дом на Корк-роад в районе Белгравия и направились в местный торговый центр "Вулворт", на углу Пионер-стрит и Банк-стрит. На часах было 11:30 утра и они спешили сделать покупки для того чтобы подготовиться к семейному уик-энду. Дональд Мэйор попросил свою жену Айлин особо не задерживаться и помахал вслед отъезжающей машине. Он еще не знал, что видит их в последний раз.

В этот день, боевики ЗАНУ, ведомые Робертом Мугабе, решили начать новую фазу террора в Родезии - городской терроризм. Объектом, в котором предполагалось начать новую волну жестоких и бессмысленных убийств, была выбрана столица государства, город Солсбери. 60 фунтов (27 килограммов) ТНТ, взрывчатки, произведенной в СССР и присланной в качестве помощи "борцам за свободу" были упакованы, соединены с таймером и размещены в товарном отделе "Вулворта". Таймер был поставлен с тем расчетом, чтобы бомба взорвалась в час перед закрытием, когда в магазине находится наибольшее количество покупателей, спешащих сделать последние покупки. Адское устройство сработало в 12:15, за 45 минут до закрытия.

Взрыв был ужасающим. Окровавленные люди пытались спастись из разрушенного здания. Осколки стекла, куски камня разлетелись на 150 метров. Люди прыгали со второго этажа здания. Этот взрыв был крупнейшим терактом в Солсбери с 1972 года. Среди жертв теракта были белые, цветные (мулаты), азиаты и африканцы.

В числе погибших были две беременных африканских женщины и два ребенка. На место происшествия были вызваны 24 кареты скорой помощи. Мэр Солсбери, Рональд Коуан, прибыл на место происшествия вместе с полицией и пожарными командами. Потрясенный глава муниципалитета заявил: "Я надеюсь, что люди, совершившие этот чудовищный акт, понимают, что иначе как варварством назвать это нельзя? Что же это за человек, который учинил подобную бойню?" Он добавил: "Я надеюсь, что мир обратит внимание на эту трагедию, совершенную людьми, преисполненными чудовищных намерений". Мэр припомнил недавнее заявление британского министра иностранных дел Дэвида Оуэна, который заметил о террористах: "Они являются людьми доброй воли, которых довели до крайней степени отчаяния".

Очень интересно узнать, что сказал Оуэн об этих людях доброй воли, когда узнал о теракте в Солсбери…

Место теракта превратилось в кровавую баню. На втором этаже, где сработала адская машина, не осталось ни одного целого человеческого тела, повсюду лежали оторванные руки и ноги. У кассы лежала цветная девушка, обожженная взрывом, ее живот располосован осколком. Жертвы теракта получили множественные ожоги. Один из полицейских, описывая свои впечатления от увиденного, сказал: "Это была самая настоящая река из крови. Я никогда не видел ничего подобного". Второй полицейский добавил: "Я поднимался по лестнице и увидел пару мужских высоких ботинок. Подойдя ближе я заметил, что в них были оторванные взрывом ноги. Человеку оторвало ноги и пара ботинок приземлилась вместе, как будто их специально поставили таким образом".

17-летняя студентка колледжа Карен Хьюз, обучавшаяся на медсестру, была на первом этаже "Вулворта", когда раздался взрыв. Несмотря на то, что она сама получила ранения, она успела оказать первую помощь более чем 15 людям, прежде чем прибывшие врачи увезли ее в госпиталь. Ее обожгло взрывом и порезало осколками; также ударная волна повредила ей барабанные перепонки - позже врачи диагностировали, что на одно ухо она оглохла. Когда Карен помогала нести одну из раненых до машины скорой помощи, контуженная жертва, пожилая африканка, глянула на нее непонимающе: "Мадам, я же только пошла в магазин… я ничего не делала… за что?"

Выжившие при взрыве рассказывали, как по лестнице волной текла кровь. Сотрудник магазина рассказал, как он оглушенный взрывом подбежал к лестнице: "Кровь лилась по ступеням с такой силой, что захлестнула мои ботинки".

Ветеран-полицейский, на следующий день после теракта, заметил: "К виду крови и смерти в некоторой степени привыкаешь, если ты находишься на боевых выездах в буше, но когда подобное видишь здесь - это невыносимое. Каким же надо быть зверем, чтобы придумать такое?".

"Зверь" не заставил себя ждать - находясь в Мозамбике, Роберт Мугабе вечером оповестил мир, что ответственность за взрыв берет на себя его партия ЗАНУ. Африканские лидеры националистов в Родезии - епископ Абель Музорева, преподобный Ндабанинги Ситхоле и сенатор вождь Джеремайя Чирау дружно осудили теракт.

Джошуа Нкомо, лидер партии ЗАПУ, находившийся во время теракта на Кубе, где гостил у Фиделя Кастро, обсуждая поставки оружия ЗИПРА, был разочарован тем, что его группировка не имела отношения к событиям в Солсбери. Поэтому он поспешил распространить заявление, что взрыв в "Вулворте" был организован вооруженными силами Родезии с тем, чтобы "дискредитировать патриотическое движение". Объяснение такому поступку было простым - Нкомо опасался, что он потеряет уважение среди иерархии ЗАПУ потому что позволил ЗАНУ первой ощуществить такую замечательную вещь, как взрыв в универмаге.

Робин Мур. Родезия
(Rhodesia by Robin Moore)